Но Мария была настроена решительно.
— Синьора! — во весь голос позвала она, Элена непременно должна была услышать ее, но дверь, соединявшая этот холл и спальню Элены, была заперта.
— Я же сказала тебе, — злобно прошипела новая камеристка, — убирайся, слышишь? — И тут же захлопнула дверь перед носом у Марии.
Мариэтта, не проронив ни слова, внимательно слушала рассказ этой женщины. Скорее всего, нежелание Элены ответить на зов Марии объяснялось ее страхом перед Филиппо, который решил положить конец дружбе камеристки и жены, так ей доверявшей. Но было во всей этой истории что-то такое, что опрокидывало эту гипотезу.
— А не можете ли вы вспомнить, что вам во всей этой истории показалось наиболее странным? — спросила Мариэтта.
— Лишь то, что и парикмахер, который должен был в этот же день прийти к ней, также не был допущен. Я отправилась к нему в надежде, что он мне что-нибудь скажет, но едва он ступил на порог дворца, куда всегда приезжал строго в назначенный час, как и ему было объявлено, что с этого дня в его услугах синьора больше не нуждается. Видимо, эта новенькая кое-что смыслит и в том, как соорудить прическу. Его очень все это задело, и он страшно злился, когда рассказывал мне обо всем этом.
— А вам не приходилось встречать никого из слуг Челано?
— Я однажды говорила с одним лакеем и двумя служанками. Никого из них и близко не подпускают к синьоре. Когда они приходят в будуар прибираться, то полог задернут наглухо, и эта новенькая стоит и караулит, чтобы, не дай Бог, кто-нибудь из них не нарушил покой синьоры. Только она носит ей на подносе еду, и никто больше.
— А как часто у нее бывает этот доктор?
— А он уже и не приходит. Выяснилось, что уже ничего нельзя сделать. Еще двое докторов приезжали откуда-то, из Италии, по-моему, и высказали то же мнение. Как вы думаете, может быть, вам удастся как-нибудь избавить мою синьору от этой депрессии, которая так затянулась? — голос Марии дрогнул. — А если не сможете, то… Тогда это лишь вопрос времени и… — Она не договорила.
— Я сделаю все, что в моих силах. Я очень благодарна вам за вашу помощь, Мария. Если вы услышите что-нибудь любопытное, вы мне сразу сообщите, да?
— Конечно, можете на меня рассчитывать.
Когда женщина ушла, Мариэтта несколько минут сидела молча, уставившись в одну точку. Она должна была как-то переварить то, что ей пришлось услышать, затем поднялась и направилась в лавку, которая по случаю фестивального вечера была открыта допоздна. Она пришла к твердому убеждению, ничто и никто теперь это убеждение не поколеблет. Завтра она обо всем расскажет Адрианне и Леонардо. Их помощь еще ох как потребуется ей, когда она станет выполнять задуманное.
Савони всей семьей сидели за завтраком, когда к ним заглянула Мариэтта. Адрианна тут же потянулась за чистой чашкой, чтобы налить ей горячего шоколада, а Леонардо принялся выяснять деловые вопросы.
— Как у нас идут дела с нашей музыкой?
Недавно он согласился с ее предложением отвести одно из помещений, доселе пустовавшее, для продажи музыкальных инструментов, которые по популярности в Венеции ничуть не уступали маскам, являясь ее неотъемлемой частью. Продавцом взяли молодого человека с хорошим голосом, и, когда он пел, аккомпанируя себе на лютне, это привлекало покупателей, а значит, масок стали покупать больше, хотя инструменты покупал себе далеко не каждый.
— Прекрасно. Очень много берут нот и песенников. Я даже заказала еще.
— Вот и хорошо. Если все так пойдет и дальше, то я, наверное, скоро займу и какой-нибудь из соседних магазинов, если он вдруг прекратит торговлю.
Мариэтта кивнула.
— Я вообще-то пришла не только для того, чтобы обсудить текущие дела. Есть вопрос, не терпящий отлагательства, который я хотела бы с вами обсудить серьезно.
— Хорошо, тогда пройдем в гостиную, — пригласил Леонардо.
Обе женщины уселись на диван, а он остался стоять, сосредоточенно набивая свою длинную трубку.
— У меня появилась версия, что в действительности происходит с Эленой, и мне хотелось бы посоветоваться с вами, — начала она. — И каким бы невероятным все не представлялось, прошу выслушать меня и постараться понять.
— Думаю, уж как-нибудь мы все сумеем разобраться что к чему, — дружелюбно успокоил ее Леонардо, мельком взглянув на часы. Через двадцать минут они с Мариэттой уже должны были открывать свои лавки.
— Первым делом я должна рассказать, что вчера вечером мне пришлось услышать от Марии Фонди, — продолжала Мариэтта. Пересказав разговор с бывшей камеристкой Элены, она довольно подробно рассказала им также, как они с Елизаветой встретили чету Челано вблизи Базилики. — Просто так Филиппо не стал бы тащить ее на публику лишь для того, чтобы она помолилась. Я еще тогда подумала, почему бы ей не отправиться в церковь Оспедале, в которую она ходила с детства.
— Действительно, разве он когда-нибудь сделал для нее хоть что-нибудь, лишь потому, что это ей нравилось? — сухо вставил Леонардо.
Адрианна резко повернула голову.
— Тише ты! Дай ей договорить!
— Нет, нет, Леонардо очень правильно заметил. Филиппо никогда не считался с тем, что чувствует и переживает Элена, ему всегда было наплевать на ее чувства. Тем более меня поразило, что он шествовал на глазах всего города под руку с больной женой, что явно не в его характере, на такое он бы никогда не согласился. И потом, эта необъяснимая реакция Элены на Елизавету, которую она без памяти любит. Вид девочки вызвал такой всплеск ненависти у нее в глазах, какой никогда не мог быть у Элены.
Адрианна, позабыв, что сама только что призывала своего супруга не перебивать, горячо заговорила.
— Но ведь депрессия такое с людьми делает! Да и доктор не раз советовал Элене почаще бывать на людях, помните, Бьянка рассказывала об этом.
— Правильно, это отчасти может объяснить тот факт, что они отправились в Базилику, но уж никак не ее реакцию на девочку. Не могла Элена так повести себя с ребенком, тем более, со своей родной дочерью.
Адрианна, вспомнив, что времени мало, призвала всех не отвлекаться от сути дела.
— Ну, и что же дальше?
— В тот вечер, когда я увидела ее в опере, она так и не смогла понять, что я хотела, обращаясь к ней на нашем языке жестов, знакомом ей еще с Оспедале. Думается, это все не от того, что она больна, а потому, что этот язык ей просто незнаком?
— Возможно, она была в таком состоянии, что не могла сообразить, что с ней и где она, — предположила Адрианна.
— Возможно, но ведь она отвечала на поклоны знакомых.
