– И какая? – с живостью спросил граф Анри.
– Мы с вами отплыли из Мессины, ведь так? Король Филипп-Август отплыл за три дня до нас. Он, конечно, успел пройти на своих кораблях тот участок моря, где потом бушевал шторм. А вот Ричард Львиное Сердце уехал всего за день до того, как мы прибыли. Помните, мы оказались в мессинском порту вечером, в последний день февраля, а корабли короля Англии, как нам сказали, вышли в море поутру, даже ближе к полудню. То есть он опередил нас меньше, чем на сутки. Значит, тоже был застигнут штормом. Велика ли возможность того, что его корабли тоже могло вынести ветром и волнами к острову Кипр?
– Это надо спросить Вилли, – задумчиво проговорил граф Шампанский. – Хотя, пожалуй, я заранее соглашусь, что это возможно. Ну и что же с того? Вы полагаете, мессир Луи, что Ричард принял греков за сарацинов, а Лимасол за Акру и вступил в битву?
Молодой рыцарь продолжал в задучивости смотреть на берег, а когг меж тем все шел и шел к окутанному дымом пожара порту.
– Король Английский не раз и не два видел сарацинов, – сказал Луи. – И он уж никак не спутал бы их с греками. Но я отлично помню, как эти самые греки встречали отряды крестоносцев на пути к Палестине. Не спорю – толпы рыцарей и воинов, чаще всего голодных, – тяжкое бремя для любого края. Однако это все же не дает право разбойничать и нападть на пилигримов! А о князе Кипра Исааке поговаривают, что он не зря носит еврейское имя! Это глупый, подлый и жадный негодяй. Что если он решился напасть на прибитые бурей корабли?
– В таком случае, он сошел с ума! – воскликнул граф Шампанский. – Кто же не знает знамени английского короля, и кто же настолько глуп, чтобы вступить в бой с Ричардом Львиное Сердце?
– Что там происходит? – послышался за спиной рыцарей голос Алисы.
Она успела переодеться в каюте и стояла, закутавшись в длинный светлый плащ, искусно расшитый французскими лилиями. На волосах, еще влажных, но расчесанных и красиво уложенных в прическу, блестел узкий золотой венец.
– Ты приготовилась ко встрече с женихом, Лис? – спросил граф Анри, чуть подмигнув Луи.
– А разве мы уже у берегов Палестины? – спокойно возразила принцесса. – Я просто привела себя в порядок. Тебе не нравится, дядя?
– О нет, ты великолепна! Так что будем делать, а мессир Луи?
– Высаживаемся. Пристать лучше всего не в самой гавани, а где-нибудь рядом. Вон в той бухточке, скажем, где сгрудились только рыбачьи лодки. Вряд ли там будет опасно. Оставим дам на корабле под охраной, а сами двинемся в город и разузнаем, что к чему. Жано я оставлю на корабле – он до сих пор не очухался после качки. А вы возьмете Виктуара?
– Возьму, – граф Шампанский оглянулся через плечо на своего оруженосца, как ни в чем ни бывало державшего наготове его кольчугу и гамбезон. – Он отошел, кажется, скорее меня. Только нужно добыть лошадей.
– Да, лошади не помешают, – согласился юноша. – Хотя на крепостные стены, если дойдет до того, их не потащишь. Только вот можно ли сейчас найти их? Ах, ну почему я послушался вас, мессир Анри, и оставил во Франции моего абиссинца!
В ответ на это сдержанный граф только хмыкнул, а Алиса в испуге всплеснула руками:
– Что вы! За такой длительный шторм лошади просто сошли бы с ума! Я думаю, вы с дядей и так добудете себе коней – если их нельзя купить, то наверняка можно найти тех, что уже без всадников...
Столь хладнокровное замечание лишний раз убедило Луи, как разумна и тверда умеет быть Алиса, и это придало ему надежды: «В конце концов она не станет сходить с ума, когда узнает о Беренгарии... И если я ей и в самом деле нравлюсь, то... то... Бред, конечно, но, с другой стороны, ведь женился же Ги де Лусиньян на королеве Сибилле!32»
Предположение принцессы оправдалось – рыцари, сойдя на берег, вскоре отыскали себе коней, и достались они им почти за бесценок.
В порту, где уже никто ни с кем не сражался, где, судя по всему, и не было настоящего сражения, потому что не видно было убитых, тем не менее, царила паника: кто-то из прибывших сюда ранее купцов поспешно грузил свои товары, явно собираясь отплыть, другие, напротив, стремились поскорее сложить привезенное добро на телеги и вывезти за пределы порта. Кругом бегали, вопя на самых разных языках, полуголые невольники и купцы, увешанные сумками и мешками. Несколько построек в глубине порта, очевидно, складские сооружения, горели, и едкий дым, тянувший оттуда, придавал этой всеобщей суете и беготне особенно драматический вид.
В самой гуще толчеи опытный взгляд Анри тотчас выделил толстого купца-грека, который с помощью невольника пытался увести подальше от причала шесть или семь отличных лошадей, явно восточной породы. Граф тотчас махнул рукой своему спутнику и оруженосцу, и они мигом добрались до этой группы.
– Лошади продаются? – спросил Анри, тряхнув в воздухе кожаным кошелем.
– Да, да! – радостно завопил грек на неплохом французском. – Берите хоть всех, прекрасные рыцари!
– На всех нам вдвоем не уехать! – возразил Луи. – Нам нужны три коня, но к ним необходимы еще седла и упряжь.
– Есть! Все есть на моем корабле! – торговец был счастлив продать хотя бы часть груза. – Эй, Джакоп, живо на корабль и тащи сюда лучшие седла, уздечки, все тащи! Я почти ничего с вас не возьму, добрые рыцари! Но не пропадать же в этой ужасной свалке таким прекрасным лошадкам!
– А что здесь происходит? – спросил молодой человек, разглядывая одного из коней, косившего на него большим темным глазом. – На Кипр кто-то напал?
Грек в сердцах махнул рукой и выругался на своем языке. Но затем вновь заговорил по-французски:
– Да все этот проклятый обжора и дурак! Все здешний князь, этот Исаак, чтоб ему гореть в аду, да подольше! Я сам из Антиохии, господа рыцари, а потому могу говорить все, что хочу. От него и раньше никому жизни не было, ни местным, ни нам, приезжим. Если бы здесь не было такой хорошей торговли, то и ноги бы моей не было на этом острове! Но надо же хоть голову на плечах иметь! Вчера была сильнейшая буря. Вдруг в тумане к острову приближаются корабли. Много, не меньше пятнадцати. Три из них разбились о скалы, и не все люди сумели спастись. Когда же корабли вошли в порт, выяснилось, что на них приплыл доблестный английский король со своим войском.
Анри и Луи быстро переглянулись.
– И что же? – спросил граф Шампанский.
– Да то, что сначала этот дурак просто не велел их пускать! То есть приказал, чтоб они вообще не приставали здесь – пускай, мол, плывут куда хотят, а нам крестоносцев не надо... А корабли-то потрепаны бурей, им нужна вода и все такое... Это ж надо! Христианин называется! Ну, король Англии все равно пристал со своими кораблями. Тогда к нему приезжают люди от князя и заявляют: «Хочешь, мол, здесь пробыть сколько-то, плати дань! А нет – так тебя и твоих людей скинут в море!33» А ведь еще раньше Исааку доложили, что за путешественник к нему приехал, и король предлагал ему встречу, чтобы обо всем договориться, и посланные объясняли, что едет-то его величество в Палестину, а сюда его просто буря загнала. Пара деньков, и корабли отчалят... Так нет: «И встречаться мне с этим воякой незачем, и оставаться ему на два дня не дам! Пускай платит или всех перетоплю!» Кому же понравится такой прием? Король тут же высадил на берег своих рыцарей и воинов, и хотя их было всего-то около трех сотен, они как метлой вымели из порта кучу княжеских всадников. И вот увидите, еще часок-другой, и возьмут город. И весь остров возьмут – велика-то твердыня! Оно и хорошо – терпеть такого сукина сына, как этот князь, уже всем надоело... Но мне-то, мне-то нужно торговать! О, Пресвятая Дева Богородица! Надо же было приплыть именно сегодня! Мало того, что в бурю у меня сдохло пять отличных лошадей, так еще и тут не до торговли...
