— Да, милорд.
— Тогда неси его сюда и готовься в путь. Я иду в замок.
Седрик, уже было улегшийся на свое походное ложе, приподнялся на одном локте:
— Милорд!
Сверху на Седрика холодно взглянули неуступчивые глаза Саймона.
— В чем дело?
— Возьмите меня с собой!
— Со мной пойдет Эдмунд. А ты лежи и поправляйся.
— Но сэр!..
— Это будет тебе наказание за твой сегодняшний проступок, — непреклонно сказал Саймон.
— За что, милорд? Я не могу позволить вам идти в замок без…
— Позволить? Что это значит? Замолчи, Седрик, если не хочешь рассердить меня.
Глаза Седрика наполнились слезами.
— Милорд, можете наказать меня, как хотите, только возьмите меня с собой. Если… если с вами что-нибудь случится…
— Чем ты поможешь мне тогда? — язвительно спросил Саймон.
Седрик дрожащими пальцами вцепился в одеяло.
— Я… я… по крайней мере, я буду с вами. Если… если вас убьют, я… я…
— Заруби себе на носу, Седрик, со мной нелегко спорить, тебе лучше слушаться меня.
Седрик повернулся лицом к стене, не сказав больше ни слона, и молчал, пока Саймон не облачился в свои блестящие доспехи. Лишь тогда, обращаясь к Эдмунду, который перед выходом прихорашивался в своем зелено-красно-коричневом облачении, Седрик угрожающе прошептал:
— Если с милордом случится что-нибудь, тебе несдобровать…
Саймон вышел с весело блестящими глазами.
…И вот он в сопровождении Эдмунда въезжает на опущенный мост, а затем и на дорожку, ведущую к воротам замка Бельреми, минует ворота замка и спешивается во дворе, оставляя своего коня под присмотром Эдмунда. Оставшись без всякого сопровождения, он входит в замок следом за слугой.
Через пустой парадный зал слуга привел Саймона к самому входу в зал, где графиня обычно назначала аудиенции, отодвинул занавес и громогласно объявил:
— Милорд Бьювэллет!
Саймон вошел своей грузной, но неслышной, как у пантеры, походкой. Внутри зала он приостановился и бросил быстрый взгляд кругом, держа руку на рукоятке меча.
На возвышении, в высоком, как трон, кресле, сидит мадам Маргарет, надменная и холодная, как ледяное изваяние. Высоко поднятая царственная голова, увенчанная целой тучей черных локонов и остроконечным головным убором, с которого ниспадает золотистая паутина расшитого жемчугом шлейфа. На высокой белой шее не трепещет, кажется, ни единая жилка, ни один мускул не дрогнет на застывшем, как маска, овальном и бледном лице. Презрительная складка тонких губ, тень длинных загнутых ресниц прикрывает блеск темных глаз, изящен вырез ноздрей маленького прямого носа. Так вот какая она, мадам Маргарет! На ней платье из красного, как вино, шелка, подчеркивающее совершенство ее великолепных форм, пышную грудь, длинную линию бедер. Обильными складками подол этого платья опускается на пол у ног графини, скрывая их. Рукава плотно облегают ее округлые руки, расширяясь к запястьям и становясь внизу такими пышными и огромными, что касаются пола. Белоснежные кисти рук лежат на подлокотниках кресла, тонкие пальцы впились в резное дерево. На груди у графини сверкает крупный рубин — единственный предмет, кажущийся живым в ее убранстве.
Сбоку от мадам Маргарет стоит щеголеватый брюнет, с вялой усмешкой на полных губах разглядывающий Саймона. Щеголь вертит в пальцах цветок — розу, то и дело поднося ее к своему носу. Прочие дворяне разбрелись по залу. Все они разодеты и, не скрывая любопытства, наблюдают за Саймоном. Позади мадам Маргарет стоят три фрейлины, такие же застывшие, как и их госпожа.
Саймон не спеша приблизился к мадам Маргарет. Он высился, как башня, над присутствующими здесь людьми и в этом изящном окружении казался громоздким монстром — белокурый англосакс, весь в позолоте, кроме разве что колышущегося на шлеме султана, в длинной зеленой накидке поверх панциря. Перед возвышением он остановился и спокойно взглянул на графиню из-под своего шлема.
— Мадам, я здесь, чтобы принять вашу капитуляцию, — сказал он на не очень хорошем французском.
Надменные губы графини изобразили снисходительную улыбку. По знаку правой руки мадам Маргарет вперед выступил щеголеватый брюнет, заговоривший с Саймоном на шепелявом английском:
— Вы слишком торопитесь, милор’, согласитесь. Мадам моя кузина хотела бы обсудить условия вместе с вами.
Графиня слегка шевельнулась, и Саймон увидел, как вспыхнули ее глаза.
— Мои условия таковы, — сказал Саймон, обращаясь к ней. — Если вы вручите мне ключи от этого замка и присягнете моему повелителю королю Генриху, — на миг он поднес руку к своему шлему, — я могу предложить вам его милостивую защиту и покровительство.
На виске у мадам Маргарет забилась жилка.
— Кузен, скажите ему, что это мое дело — выдвигать условия, — произнесла она по-английски.
Голос Маргарет прозвучал ясно и холодно. Саймона она даже не удостоила взглядом.
Нарядный джентльмен, кажется, не одобрял такой резкости своей кузины.
— Ах, вуи! Согласитесь, милорд, что положение мадам графини больше подходит для ведения переговоров, чем ваше.
— Нет, сэр, не соглашусь. Я держу мадам и всех в тисках.
Француз улыбнулся.
— Да? — грациозно поднес он розу к своему носу. — Один против — скажем так — ста человек?
Саймон пронизал его таким взглядом, что при всей своей дерзости француз невольно подался назад.
— Я пришел на условиях перемирия, — резко сказал Саймон.
К шевалье де Флёривалю вернулось самообладание, и он по-прежнему пожал плечами:
— В трудные, напряженные времена, милор’… en bien! Вы пришли сюда, так сказать, э… э… без подвоха, не так ли?
— И если я не выйду отсюда через час, сэр де Галледемэн умрет у ворот замка.
Шевалье слегка побледнел, но все еще улыбался:
— Вы и вправду думаете, милор’, взять замок в одиночку?
— В течение часа.
— Est-ce possible? Возможно ли такое? — шевалье негромко засмеялся. — Мой отец, господин де Галледемэн — старый человек, милор’. К старикам смерть приходит легче.
— И к молодым она приходит легко.
Как будто не слова прозвучали, а громыхнули камни. Графиня снова шевельнулась в своем кресле.
— Пустая угроза! — высокомерно сказал шевалье и засмеялся. — Мы не так глупы, милор’.
— Если не сдадите замок и не вернете нам сэра Алана Монтлиса, будете настоящими глупцами, — невозмутимо возразил Саймон. — Увидите тогда, как мои солдаты сравняют Бельреми с землей и уничтожат всех его жителей. Так будет.
Шевалье изящным движением снова поднял вверх свою розу и, наслаждаясь ее ароматом, не сводил глаз с Саймона.
