Слова отца встревожили Исава. Он тут же представил, как ликуют люди такого типа, как Адамс и Хэнкок, — их план отколоть колонии от Англии удался! Но он не знал, что тревожило его больше — новость сама по себе или мысль об успехе Адамса.
— Ну а ты что намерен делать? — Вывел его из задумчивости голос отца.
— Я — с полковником, точнее, с генералом Арнольдом. Куда он — туда и я.
Джаред пристально взглянул на Исава.
— Знаю, этот поход дался тебе нелегко. Я горжусь тобой, сын. На мгновение Исаву показалось, что его накрыло теплой и ласковой волной. Молодой человек сконфузился, рывком поднялся со стула, подошел к ранцу и достал Библию.
— У меня для тебя кое-что есть, — сказал он. И, вынув из Библии полуистлевший лоскут, протянул его отцу.
— Что это? — изумился тот, разглядывая тряпочку.
— Часть обшлага.
— И, по всей видимости, довольно старого, — заключил Джаред. — Кому он принадлежал?
— Тому, кого ты знал, точнее, кого ты как-то раз видел. Этот человек сыграл значительную роль в твоей жизни.
К великой радости и удовольствию Исава, отец был заинтригован.
— Хорошо, — поддался Джаред на игру, — где ты это нашел?
— В Ньюберипорте.
— В Ньюберипорте? — Глубокая морщина прорезала лоб Джареда. — Ньюберипорт… а что там в Ньюберипорте?
— Перед походом я был на церковной службе.
— Церковная служба… — В мозгу Джареда что-то сверкнуло.
— В Пресвитерианском молитвенном доме.
Джаред беспомощно покачал головой.
— Там под кафедрой находится склеп.
Наконец-то забрезжил свет. Джаред восторженно воскликнул:
— Склеп Уайтфилда!
Исав кивнул.
Лоскуток начал обретать в глаза Джареда необыкновенную ценность.
— Он оттуда? — охрипшим от благоговения голосом прошептал старый капитан.
— Староста позволил нам всем взять по кусочку обшлага. Я знал, что проповедь Уайтфилда стала для тебя спасительной. Мне показалось, что тебе захочется иметь этот лоскуток.
Глаза Джареда затуманились; некоторое время его взгляд перебегал с бесценного лоскута на сына и опять на лоскуток.
— Я буду хранить его до конца своих дней, — тихо проговорил он. — Спасибо, Исав, спасибо тебе.
Джаред вскочил на ноги и обнял сына. И для того, и для другого это был миг духовного откровения. Исчезли война, политика, разногласия… Маленький лоскуток, оторванный от погребальной одежды Джорджа Уайтфилда, напомнил им о более существенных вещах — вере и семье.
Бенедикт Арнольд так же, как и Исав, был несказанно удивлен прибытием делегации из Филадельфии. Приезд этих людей означал, что его письма с настоятельными просьбами о снабжении и дополнительной поддержке экспедиционных войск наконец-то возымели действие. Семидесятилетний Франклин изумил Арнольда своим проектом, призванным защитить американцев от нападения королевских войск с Атлантики. Франклин ускорил строительство нескольких грандиозных chevaux de frise, подводных перекрытий из остроконечных рогатин, призванных вспарывать днища вражеских кораблей, и предложил разместить их на всех водных артериях. Арнольд с энтузиазмом поддержал идею оборонять с помощью таких рогатин реку Сент-Лоренс. Кроме того, при содействии Франклина он сумел добиться от делегации одобрения его плана строительства двух фортов на реке Сент-Лоренс.
Вечером того же дня Арнольд устроил в честь гостей грандиозный прием в своей штаб-квартире в Монреале. Новоиспеченный генерал находился в приподнятом настроении. А почему бы и нет?! Как-никак его гостями были самые прославленные мужи страны. Бенджамин Франклин — знаменитейший человек Америки; Чарлз Кэрролл — первый богач колоний; Сэмюэл Чейз — крупный торговец из Мериленда, друг Арнольда со времен первого похода в Монреаль, один из самых красноречивых его сторонников в Конгрессе. На приеме присутствовали также направляющийся в Квебек генерал-майор Джон Томас и бостонский торговец Джаред Морган, друг Франклина и отец Исава Моргана, адъютанта Арнольда.
Этот прием ошеломил даже видавших виды богачей. В то время как приглашенные, обмениваясь приветствиями и расточая друг другу комплименты, собирались в зале, слуги подавали им вино. Затем гостей проводили в соседнюю комнату, где их ждал приятный сюрприз в лице премиленьких француженок. После чаепития и легкой беседы подали великолепный обед, за которым последовала подготовленная дамами музыкальная программа. Исаву этот вечер напомнил о бостонских и филадельфийских балах. После Мэна и Квебека прием в штаб-квартире Арнольда стал для молодого человека значимым событием. Тем не менее он никак не мог избавиться от чувства, что ему чего-то недостает. Вечеринка была бы куда веселее, присутствуй на ней Мерси Рид Морган.
Под низеньким серым весенним небом во весь опор неслась обезумевшая лошадь. Тихая, неторопливая прогулка внезапно обернулась яростной борьбой за жизнь. Энн потеряла всяческий контроль над своей кобылой. Обычно послушная, сейчас та скакала как одержимая, ее швыряло из стороны в сторону, она закатывала глаза, испуганные и бешеные одновременно, жутковато косилась на хозяйку.
«Прыгай! Прыгай!» — твердила себе Энн. И никак не могла отпустить поводья — они были туго обмотаны вокруг руки, связывая судьбу Энн с судьбой взбесившегося животного. Внизу, под копытами, стремительно проносилась каменистая земля.
Лошадь мчала Энн стрелой, неумолимо приближаясь к черному деревянному мосту. Это уж совсем некстати; раньше его там не было. Мрачные тучи, такие же черные, как и мост, зловеще нависли над всадницей. Она не должна приближаться к мосту, не должна его пересекать. Почему — Энн не знала, знала только, что не должна.
Вновь и вновь всадница истошно выкрикивала имя лошади, натягивала поводья, всаживала каблуки в бока животного. Безрезультатно. С каждым мгновением она была все ближе и ближе к мосту.
Внезапно Энн увидела впереди несколько деревьев и мужчин, лежащих под ними. Казалось, и эти деревья, и эти мужчины соткались прямо из воздуха. Женщина криком попросила о помощи. Ее не услышали. Она опять закричала. Никакого ответа. Лишь приблизившись, она поняла почему. Мужчины были мертвы; их тела — от колен до подбородка — кто-то прикрыл шинелями.
И тут лошадь замедлила свой бег. Уже спокойным, ровным шагом она пошла к деревьям — ее словно бы тянуло туда магнитом — и стала как вкопанная. Тяжелое хриплое дыхание измученной кобылы делало все каким-то ирреальным.
Меж мертвецов, строго выпрямившись, стоял мальчик. На голове — каштановые вихры. В руке — серебряный потир.
