— Нет. Никогда. Но это не одно и то же. Орланда — человек неплохой. Правда.
— Наверное. — Кейси смотрела на свой бокал, пила из него, но никакого вкуса не ощущала. — А что Квиллан? Что было сегодня? Боюсь, я ничего не слышала. Что вы предприняли в отношении него? Я видела, что ваша цена при закрытии была тридцать долларов один цент, но я... я на самом деле мало что ещё заметила.
Данросс вдруг ощутил волнение. Из-за катастрофы на Коутуолл губернатор распорядился не открывать торги на фондовой бирже весь понедельник. В знак траура были закрыты и банки. К десяти часам сегодня утром наличные из Банка Китая имелись в каждом филиале каждого банка по всей колонии. Банковская паника кончилась. К трем часам многие клиенты выстраивались в очереди, чтобы снова сделать вклады наличными.
Перед самым открытием рынка утром позвонил Горнт. «Я согласен». — «Не хочешь поторговаться?» — «Я не хочу от тебя никакого снисхождения, как и ты не ждешь его от меня. Документы отправлены». И телефон умолк.
— Так что же Квиллан? — снова спросила она.
— Мы заключили сделку. Цена наших акций в начале торгов составляла двадцать восемь долларов, но я разрешил ему выкупить их по восемнадцать.
Она удивленно уставилась на Данросса. И бессознательно сделала быстрый подсчет.
— Он в пролете почти на два миллиона. Но это два миллиона Линка. Значит, Квиллан уже не на крючке!
— Я сказал Линку, что соглашение с Горнтом будет стоить ему два миллиона, и он посмеялся. Я отметил, что эта потеря будет восполнена прибылью от сделок с «Дженерал сторз» и «Струанз», которая составит двадцать миллионов или даже больше. — Данросс не сводил с Кейси глаз, проверяя её. — Думаю, только справедливо, что два миллиона стали расплатой.
— Вы же не хотите сказать, что позволили Горнту сорваться с крючка за здорово живешь?
— Нет. Я вернул свою авиалинию. Контрольный пакет «Ол Эйша эруэйз».
— Ага. — Кейси поежилась, вспомнив рассказ о той рождественской ночи, когда Горнт с отцом неожиданно явились в Большой Дом. Её переполняла грусть. — Можно попросить вас об одной услуге?
— Конечно. При условии, что она не для Квиллана.
Она хотела, чтобы Данросс позволил Горнту стать распорядителем и получить ложу. Но не стала об этом просить. Зачем? Пустая трата времени.
— Что я могу для вас сделать?
— Ничего. Теперь ничего. Я пойду, Иэн.
Устало, очень устало она поднялась. Колени дрожали. Всю её переполняла чудовищная боль. Кейси протянула руку. Данросс взял её и поцеловал так же грациозно, как в ту ночь в Долгой галерее, когда она, помнится, испугалась, увидев нож, всаженный в сердце человека на портрете. Тут же волной нахлынуло страдание, ей захотелось выплеснуть в крике всю ненависть к Гонконгу и людям Гонконга, которые, так или иначе, стали причиной гибели её Линка. Но она молчала.
Позже, уже держась из последних сил, она приказала себе: «Не смей срываться! Крепись. Будь сдержанной. Теперь у тебя нет иного выхода. Линк ушел навсегда».
— До скорой встречи, Кейси.
— Пока, Иэн, — попрощалась она и вышла.
Он долго смотрел на закрывшуюся дверь, потом вздохнул и нажал кнопку интеркома.
Через секунду появилась Клаудиа.
— Добрый вечер, тайбань, — с огромной теплотой произнесла она. — Тут несколько звонков, с которыми нужно разобраться. Самый важный: мастер Дункан хочет занять тысячу гонконгских долларов.
— За каким дьяволом?
— Похоже, хочет купить кольцо с бриллиантом для «дамы». Я пыталась выведать, как её зовут, но он не говорит.
«О боже, та самая шейла. — Данросс мгновенно припомнил слова сына о его „девушке". — Шейла Скрэггер, медсестра из Англии, была вместе с Дунканом на австралийском ранчо под названием Палдун».
— Ну, за тысячу он ничего путного не купит. Скажите, чтобы обратился ко мне. Нет, подождите! — Он подумал. — Дайте ему тысячу из денег на мелкие расходы. Под три процента в месяц против письменной гарантии, что вы сможете вычитать их из его карманных денег — по сто долларов ежемесячно. Если он согласится, это послужит ему хорошим уроком. Если нет, я дам ему эту тысячу, но только к следующей Пасхе.
Кивнув, она печально добавила:
— Бедная мисс Кейси. В душе она умирает.
— Да.
— Вот список звонивших, тайбань. Мастер Линбар из Сиднея просил перезвонить, когда будет свободная минутка. Он считает, что ему удалось договориться с «Вулара».
Данросс широко открыл глаза.
— Черт меня возьми!
— Звонил мистер Аластэр с поздравлениями, и ваш отец, и большая часть членов семьи. Пожалуйста, позвоните мастеру Трасслеру в Йоханнесбург, это насчет тория. — Она хмыкнула. — Звонила миссис Грессерхофф, чтобы попрощаться.
— Когда она улетает? — якобы рассеянно спросил Данросс, хотя прекрасно знал время рейса.
— Завтра утром, рейсом «Джапан эрлайнз». Как ужасно все получилось с Травкиным, верно? Ох как жаль его.
— Да. — Травкин умер ночью. Данросс несколько раз был у него в госпитале Матильды, но с тех пор, как в субботу случилось несчастье, тренер так и не пришел в сознание. — Удалось найти кого-нибудь из ближайших родственников?
— Нет. У него не было ни подружки, ни кого-то ещё. Организацией похорон занимался мастер Жак.
— Хорошо. Да. Это то немногое, что мы можем сделать для Алексея.
— Вы собираетесь принять участие в скачках в субботу?
— Не знаю. — Данросс помолчал. — Напомните мне поговорить с распорядителями о том, чтобы разыграть в пятом заезде приз памяти Травкина. Это будет чем-то вроде благодарности ему.
— Да. Ох, это замечательно. Мне он на самом деле очень нравился, да, это замечательно.
Данросс бросил взгляд на часы.
— Мой следующий посетитель уже внизу?
— Да.
— Хорошо, — сказал тайбань, и лицо его замкнулось. Он спустился на следующий этаж, в свой офис.
— Добрый день, мистер Чой, чем могу быть полезен? — Он уже послал соболезнования в связи со смертью Четырехпалого У.
Когда дверь закрылась, Пол Чой, сам того не замечая, потер ладони.
— Я насчет этапа номер один, сэр. Извините, пришлось перенести его со вчерашнего дня на сегодня, но... э-э... восковые отпечатки — они подошли к одной из двух оставшихся у вас половинок?
— Сначала я хотел бы спросить, у кого теперь, когда Четырехпалый отправился к предкам, другая половинка?
— У семьи У, сэр.
— У кого в семье У? — резко и нарочито грубо спросил Данросс. — Монету получил конкретный человек, который передает её другому конкретному человеку. У кого?
— У меня, сэр. — Пол Чой безбоязненно смотрел тайбаню в глаза, хотя сердце колотилось, как никогда раньше, сильнее даже, чем тогда, на джонке. Казалось, прошла целая жизнь с той ночи, когда на него навалилось полумертвое обезображенное тело юнца Вервольфа, и руки были в крови, и он слышал крик отца, приказывавшего сбросить этого человека за борт.
