Рафнглас был самым северным поселением Лейкланда. Осталось совсем немного, они успеют доплыть задолго до темноты…
И тут их настигла буря. Сначала это были внезапные порывы ветра, которые кружили следом за ними и временами утихали до мертвого штиля. Но как только они вышли из пустынных вод Солуэй-Ферта в открытое море, с северо-запада, под рваными грозовыми облаками, бегущими низко над волнами, на них обрушилась буря.
Море изменилось на глазах.
После пяти лет плавания среди островов Бьярни достаточно хорошо угадывал погоду по облакам и крикам птиц, чувствовал таинственный запах надвигающейся бури, но это был один из тех редких штормов, которые возникают без предупреждения, застигая врасплох даже самых опытных моряков, как будто боги грозы неожиданно разжали руки и выпустили ветры — просто от скуки.
— Отведи собаку вниз и привяжи ее, — сказал Хериольф. — Не нравится мне эта погода.
Бьярни схватил Хунина за ошейник и потащил его, лающего и упирающегося, вниз, под дощатую обшивку палубы, и привязал к мачте на короткой веревке — чтобы не придавило грузом во время качки. Корабль раскачивался все сильнее, и когда Бьярни вернулся на палубу, он увидел, как сильно изменилась погода всего за пару минут. Небо стало темным и грозным, море помутнело, а косматые волны покрылись пеной. Команда убирала паруса, ветер протяжно выл в снастях, паруса бились, как громадные неуклюжие крылья, а соленая вода заливала вздымавшуюся палубу.
— Не доплыть нам сегодня до Рафнгласа, — крикнул кто-то.
Вскоре стемнело, хотя до заката было еще далеко. И фигура Хериольфа — он привязал себя к рулевому веслу и стоял широко расставив ноги — растворилась во мгле. Из темноты доносился только голос, выкрикивавший приказы. Наконец они свернули паруса, и теперь ветер гнал корабль с голыми мачтами.
Наступила глубокая ночь, а они все еще сражались с морем. Хериольф нащупывал путь между гребнями волн, которые, будь у него меньше опыта, давно потопили бы их. Целые горы воды, с великими долинами между ними, обрушивались на палубу. Временами «Морская корова» неуклюже покачивалась на подъеме, но всегда достигала вершины, замирала там на мгновение и подхваченная ветром, запертым между волнами, скользила вниз по склону.
Так они и плыли по могучим волнам, доверившись невидимому человеку у рулевого весла. Однажды, когда из-за облаков появилась луна, далеко на западе что-то мелькнуло — видимо, южный выступ острова Мэн[90], а потом все опять погрузилось во мрак очередной волны, и еще одной, и еще…
Они не знали, сколько плывут и куда, им оставалось только вычерпывать воду, припав к палубе и подставив согнутые спины под удары волн. Они всматривались в грозную пучину в поисках малейших признаков берега и верили, что человек у рулевого весла не даст очередной волне, несущейся, словно табун диких лошадей, разбить корабль в щепки. Они напрягали последние силы, чтобы быть готовыми ко всему и молились Белому Христу и Тору, чтобы они вывели их к берегам Уэльса, а грозу направили в открытое море.
Вскоре появились новые звуки — глухой рев, который мог значить только одно — волны ударялись о берег. Бьярни, примостившись на своем месте у кормы чувствовал, как Хериольф навалился всем телом на рулевое весло, пытаясь направить корабль на запад. Напряжение все усиливалось, и вдруг, почти одновременно произошло два события. Хунин выкарабкался из укрытия: с его ошейника свисала перегрызенная веревка — он словно предчувствовал, говорил потом Бьярни, вспоминая об этой ужасной ночи, — и, разъезжаясь лапами по скользкой палубе, уткнулся в ноги хозяина; а луна, внезапно выплыв из-за облаков на клочковатое озеро расчистившегося неба, осветила гигантские волны, бившиеся о каменистый берег — огромный мыс, который вытянулся, чтобы поймать их словно ловушка.
— Весла на воду, — пытаясь перекричать ветер, велел Хериольф. — Если сможем удержать ее подальше от скал, доберемся до западного мыса, там спокойные воды!
Но прежде чем все бросились исполнять приказ, на них обрушились исполинские волны, смыв с корабля все, что не было привязано и всех, кто не успел ни за что зацепиться. На миг перед Бьярни мелькнула темная фигура Хунина, отчаянно пытавшегося плыть против могучей волны, подбросившей его в воздух, потом волна схлынула, чуть не утопив «Морскую корову». А Хунин исчез.
Послышался крик, — вычерпывайте воду! — и люди отчаянно принялись за дело, еле удерживаясь на вздымавшейся палубе. Но Бьярни видел только темную, как у тюленя, голову Хунина в бурных, блестевших под луной волнах. В мгновенье ока он оказался у борта корабля.
— Забудь о собаке, глупец! — закричал ему вслед Хериольф.
Бьярни спрыгнул. Мокрый до нитки, он почти не чувствовал холодных объятий моря, только безудержную силу огромных волн. Он пытался позвать:
— Хунин! Хунин! — Но его рот наполнился соленой водой.
Хунин изо всех сил пытался не отставать от корабля. И Бьярни поплыл за ним. Вскоре он дотянулся до дрожащей собаки и ухватился за обгрызенный конец веревки.
— За мной! — крикнул он и потянул пса в обратном направлении, туда, где волны ударялись о берег. Может, в такую погоду на каменистом берегу их ждала страшная смерть — но другого выбора у них не было. Корабль им ничем не мог помочь.
Держась одной рукой за ошейник Хунина, Бьярни пытался доплыть до опасного берега. Но штормовое течение подхватило их и унесло на восток, далеко от мыса, к пологим берегам. И когда, целую вечность спустя, Бьярни вдруг почувствовал дно под ногами, большая волна вынесла его и пса на берег, и он рухнул без сил на мягкий песок.
Очередная волна чуть не унесла его обратно в море, но прежде чем накатила следующая, ему удалось встать на ноги и выйти за уровень прилива, волоча за собой Хунина. Только что начался отлив, и за ним тянулись янтарные морские водоросли, а песок под ногами был сухим и мягким. Он смутно видел огромные дюны, поднимавшиеся ему навстречу. Но вдруг он упал, и его стошнило. Хунин лежал, вытянувшись во всю длину рядом с ним, обмякший, холодный и неподвижный, словно куча водорослей. Бьярни подумал, что пес захлебнулся, но тут все вокруг закружилось и потемнело, и холодная соленая вода — целый океан — вылилась у него изо рта, и ему показалось, что он умирает. Он лежал на животе, положив руку на мокрое тело собаки. И тут он перестал сопротивляться, и тьма поглотила его.
Когда он снова открыл глаза, то увидел, что лежит на спине, а Хунин стоит над ним и облизывает лицо. Ветер немного поутих, и шел дождь, но дюны кое-как защищали от холода, и он лежал и смотрел на высокие холмы, покрытые песчаным тростником, побитым грозой. Он не знал, день сейчас или вечер, потому что солнце скрылось за летящими облаками. Но, судя по отблескам, скоро стемнеет, так что им с Хунином нечего разлеживаться на берегу, надо искать укрытие и пищу.
