Если бы, как это нередко случается, верблюд оказался упрямым, я бы погиб.
Не прошло трех минут, как я выехал за пределы города.
Оглянуться я отважился, только когда позади осталась половина подъема. Там, внизу, все кишело от преследовавших меня всадников, ибо, услышав крик Абузейфа, мусульмане поспешили в ближайшие дворы и конюшни и вскочили на находившихся там лошадей и верблюдов.
Куда мне надо было направиться? К дочери шейха, предав тем самым ее? Однако надо же было ее предупредить! Я подгонял верблюда беспрерывными выкриками. Его скорость оказалась несравненной. Наверху, на гребне, я еще раз оглянулся и заметил, что нахожусь уже в безопасности. Только один-единственный всадник находился сравнительно близко ко мне. Этим всадником был Абузейф. Ему как назло попалась очень быстрая лошадь.
Вниз по склону я буквально летел. Дочь Малика высматривала меня. Мое появление на верблюде, да еще такое поспешное, позволило ей догадаться о случившемся. Она немедленно вскочила на своего верблюда, а того, на котором приехал я, взяла за недоуздок.
— Кто тебя раскрыл? — крикнула она мне.
— Абузейф. .
— Аллах акбар! Этот мерзавец гонится за тобой?
— Он уже близко.
— А остальные?
— Они пустились в погоню слишком поздно.
— Так держись подальше от меня и скачи все время прямо через гребни и долины.
— Зачем?
— Ты увидишь.
— Сначала мне надо приблизиться к тебе. Дай мне мое ружье!
Мы обменялись ружьями на скаку. Потом дочь пустыни спряталась за выступ скалы. Теперь я догадался о ее намерении: она хотела взять Абузейфа в клещи. Через несколько мгновений он показался наверху, на гребне. Я намеренно поехал чуть медленнее и заметил, что теперь он стремится быстрее меня нагнать. Пока я взбирался на следующий косогор, он галопом несся по долине, даже не заметив по следам, что я там был не один. Когда я достиг вершины, то увидел с высоты еще несколько преследователей, а далеко внизу — свою спутницу, выехавшую из-за скалы. Ее замысел удался: Абузейф оказался между нами, а поскольку второго верблюда она больше не держала за повод, пустив его бежать свободно за собой, то разбойник, даже если бы обернулся, принял бы ее за одного из преследователей.
За себя я больше не боялся и, поскольку другие преследователи отставали все дальше и дальше, решил позаботиться о том, чтобы Абузейф не ушел от нас. Поэтому я поспешил выбраться из мелкосопочника и выехать на равнину, только в противоположном от лагеря атейба направлении. Одновременно я все больше сдерживал своего джеммела.
Мы скакали уже три четверти часа, пока я наконец не выбрался на равнину. Я держал такую скорость, чтобы Абузейф все время оставался на расстоянии, превышающем дальность выстрела. Теперь и дочь шейха достигла подножия холмов, но тут же я увидел, как на последнем гребне появился еще один преследователь. Должно быть, он скакал на отличном верблюде, потому что неумолимо приближался к нам. По скоростным качествам его верблюд далеко превосходил лошадь Абузейфа.
Я уже стал опасаться — правда, не за себя, а за свою спутницу, как вдруг с изумлением установил, что этот всадник свернул в сторону, как будто хотел обогнать нас, срезав путь. Я попридержал своего верблюда и пристальнее посмотрел назад. Возможно ли это? Маленький паренек на летящем хеджине выглядел точно так же, как мой Халеф. Где достал он такого скорохода и как он догнал нас? Я снова придержал своего верблюда, чтобы еще раз, и притом поточнее, приглядеться к всаднику. Да, это был Халеф! Он старался, чтобы я узнал его, и махал руками, как будто хотел поймать ласточку.
Теперь я совсем остановил верблюда, уселся поудобнее в седле и взял в руки ружье. Преследователь должен был услышать мой голос.
— Ррррреее, ты, Отец Сабли! Не приближайся, иначе я встречу тебя пулей!
— Ах ты собака! — закричал он. — Я возьму тебя живым и приведу в Мекку, осквернитель святыни!
Мне не оставалось ничего другого: я прицелился и выстрелил. Щадя его, я целился в грудь лошади. Она кувыркнулась и погребла Абузейфа под собой. В конвульсиях лошадь еще несколько раз дернулась и испустила дух.
Я ожидал, что всадник постарается поскорее выбраться, но этого не произошло. Либо он сильно ушибся, либо только притворялся, подпуская к себе поближе. Очень осторожно я подъехал к нему. Одновременно возле него оказалась женщина из племени атейба. Он лежал с закрытыми глазами на песке и не двигался.
— Эфенди, твоя пуля опередила мою! — пожаловалась женщина.
— Я стрелял только в лошадь, а вовсе не в него. Однако он мог сильно удариться или сломать себе шею. Я посмотрю.
Я спешился и осмотрел Абузейфа. Если не случилось каких-нибудь внутренних разрывов, то он был только оглушен. Атейба вынула свой ханджар.
— Что ты хочешь делать?
— Взять себе его голову.
— Ты этого не сделаешь, потому что я тоже имею право на нее.
— Мое право старше!
— А мое больше; это я заставил его упасть.
— По обычаям этой страны, ты прав. Ты убьешь его?
— Что ты сделаешь, если я его не убью, а отпущу или просто оставлю лежать здесь?
— В таком случае ты откажешься от своего права, а я воспользуюсь своим.
— От своего права я не отказываюсь.
— Тогда давай возьмем его с собой, и пусть судьба решит за нас.
В этот момент к нам подъехал Халеф.
— Откуда у тебя такой великолепный верблюд?
— Сиди, ты знаешь, что у меня появилось очень много денег. Зачем же мне носить их в кармане? Я захотел купить себе джеммела и пошел к одному торговцу, который живет на южном конце города. Ханне была со мной. В то время как я рассматривал его животных, среди которых это было самым лучшим и таким дорогим, что оплатить его мог бы только паша или эмир, снаружи поднялся большой шум. Мы с торговцем поспешили на улицу и услышали, что гяур осквернил храм и убежал. Я сразу же подумал о тебе, сиди, а мгновение спустя увидел тебя спешащим наверх. Все заторопились во двор к торговцу скотом, чтобы взять коня или верблюда для преследования нечестивца. Я сделал то же самое и схватил этого хеджина. После этого я наказал Ханне спешно отправляться в лагерь и рассказать шейху о происшествии, дал тумаков торговцу, не хотевшему одолжить мне верблюда, и поскакал ловить тебя. Все прочие отстали. Теперь у меня есть и ты, и джеммел.
— Он же не принадлежит тебе.
— Об этом мы поговорим после, сиди. Преследователи все еще гонятся за нами. Здесь нам оставаться нельзя. Что мы сделаем с Отцом Сабли и обмана?
— Привяжем к свободному верблюду и возьмем с собой. Он скоро придет в себя.
В шесть рук мы быстро привязали его к верблюду, на котором я выехал из лагеря. Все, что Абузейф носил при себе, взяла дочь Малика. Потом мы снова сели в седла и поспешили на юго-восток.
