что сильно изменился. В лучшую ли сторону, в худшую ли — пока сложно понять, но сами перемены были на лицо.
И дело даже не в раненых испанцах, которым он столь лихо отпиливал конечности. И не в убитых им англичанах, о которых он совершенно не переживал.
Главным и самым показательным фактором, как ни странно, послужила история с экзекуцией Санчеса. Далеко не впервые в жизни Максим вышел из себя, но в первый раз от его дурного настроения и немотивированной агрессии пострадал человек.
Самое главное — Максиму это понравилось.
В его времени было принято извиняться направо и налево не просто за поступки, но даже за намерения.
Посмотрел на случайную девушку — харассмент, сделал замечание бездарю — абьюз, сделал повторное замечание тупому сотруднику — буллинг. Куда не плюнь, везде засада.
Здесь же он приказал избить Санчеса просто за то, что тот оказался не в то время и не в том месте. Контролер выжил, хотя на его спине не осталось живого места, и теперь отлеживался в матросском кубрике, постепенно приходя в себя.
И самое интересное, что ни один человек не попрекнул Хьюго за подобное самоуправство — подобное никому и в голову не пришло, и даже сам Санчес, очнувшись, приносил свои искренние извинения. Видно было, что он до смерти напуган, но Максим уже простил его, посчитав наказание достаточным.
Возможно, эта история еще будет иметь последствия в Портобело, когда контролер побежит жаловаться своему нанимателю на действия фон Валленштейна, но то случится еще не скоро. В конце концов, Санчес может просто отправиться на корм рыбам, не добравшись до порта назначения. И именно подобного исхода контролер боялся больше прочего, поэтому-то и старался всячески заверить Максима, что был виноват и раскаивается в содеянном.
— Встреться мы при других обстоятельствах, — завершил свою мысль Флинт, — и мы могли бы стать неплохой командой…
Он перекинул доску на палубу «Моржа», который все так же был привязан канатами к шхуне, и лихо перебежал по ней на бриг, как по мосту. Он предпочитал ночевать в своей бывшей каюте, которая ныне пустовала. Дон Васко обитал в капитанской каюте Бартоломью, которая была лучше обставлена и отличалась более крупными размерами. Максим так же жил на шхуне, как и Ганс. На бриге же постоянно оставалось пара вахтенных матросов на всякий случай, и этого было достаточно.
Между тем, шлюпки приблизились к борту корабля, и началась обычная суета с погрузкой ящиков.
Дон Васко, лично руководящий переправкой ящиков и не доверявший это дело никому, уже поднялся на борт и кричал на матросов в лодке:
— Цепляй ровнее! У нас крен на левый борт!
Максим на всякий случай огляделся по сторонам, но, как он и думал, Санчеса рядом не оказалось. Контролер урок усвоил и более не лез со своей книгой в каждую щель, хотя уже слегка оклемался после экзекуции и мог передвигаться самостоятельно.
— Тащи наверх!
Примерная ценность приза оказалась не столь высока, как представлял себе де Кардос, но вполне достаточна, чтобы покрыть все их долги с лихвой. Захваченный де Ламбалем галеон «Санта Лючия», как оказалось, перевозил не столько золотые слитки без какого-либо клейма, которых насчитали лишь три больших ящика, сколько серебро — вот его оказалось около восьми десятков ящиков. Так же нашлось несколько десятков отборных жемчужин и кое-какие драгоценные камни. Общая же стоимость добычи переваливала по самым скромным подсчетам за триста тысяч песо.
Хотя, это смотря с какой стороны посмотреть. Подобный «малый» куш срывали крупные армады, состоящие из десятков судов и тысяч человек. А их было всего сорок пять.
Если бы приз целиком достался остаткам команды, каждый член экипажа был бы обеспечен до конца своих дней. К сожалению, львиная часть добычи уйдет кредиторам и в казну. Но и того, что останется на долю каждого выжившего матроса, хватит, чтобы прожить безбедно несколько лет кряду.
Но самое интересное, что на корабле обнаружился ящик, доверху набитый грубо выполненными золотыми фигурками, амулетами и украшениями, изготовленными явно не испанцами. Скорее всего, кому-то повезло наткнуться на сокровищницу индейцев и разграбить ее. Помимо сокровищ в ящике была целая груда цветных шерстяных веревок с узелками, которые де Кардос приказал было выкинуть, но Максим остановил его, заподозрив в этих странных нитках и веревках кипу — знаменитую письменность инков. Прочесть содержимое он, разумеется, не мог, но просто решил оставить это себе на память.
Не осталось ни одного человека, кто мог бы рассказать хоть что-то об истории с золотом индейцев. Все испанцы с «Санта Лючии» погибли еще от рук людей де Ламбаля, а сам француз, которого не обнаружили среди трупов на берегу, ныне скрывался где-то в джунглях с горсткой своих людей.
Тем не менее, Максим затребовал доставить с борта все имеющиеся там документы. Не только судовой журнал, но любые записки, найденные в каютах офицеров: дневники, личные письма и прочее подобное. И теперь вечерами он пытался расшифровать корявые буквы записей, надеясь отыскать там крупицы информации. Но пока все было безуспешно. Впрочем, Максим не собирался отправляться на поиски сокровищ инков или майя, даже отыщи он путеводную нить, ему просто было любопытно.
Зато карту нелегальных рудников с подробнейшими указаниями всех маршрутов и водных путей они обнаружили почти сразу среди бумаг капитана «Санта Лючии». Одно это уже должно было сделать их героями в глазах королевского двора. Требовалось передать эту карту алькальду, чтобы тот отправил ее дальше. Тут и гадать нечего, вице-король моментально соберет карательную экспедицию, чтобы прекратить незаконную добычу и забрать рудники под свое крыло.
— Еще одна ходка и все! — довольным голосом сообщил Васко. — До вечера управимся, и завтра можем отплывать!
Над их головами кружили с десяток попугаев, в том числе попугай Лауры, который так никуда и не улетел, несмотря на все существующие возможности. Зато он обзавелся местными друзьями, и теперь крупной стаей они весело гадили сверху на палубу шхуны.
Обезьянка-капуцин, сидя на самой высокой мачте, строила птицам рожицы и даже грозилась маленьким кулачком. В общем, всякая тварь развлекалась по-своему.
Максим поглядел на все это и тяжело вздохнул.
— Да, кстати, — вспомнил де Кардос, — после полудня нам с вами предстоит еще одно важное дело, с которым нужно разобраться до отплытия.
— Что за дело? — в последние дни, после той истории с Фатимой, когда Максим использовал ее в качестве живого аргумента против Бартоломью, между Максом и Васко словно кошка пробежала. Отношения их перешли из разряда дружеских в холодно-нейтральные. Особенно со стороны Кардоса, который никак
