— Сэр, — воскликнул я, стараясь, чтобы мой голос звучал угрожающе, в то время как мои ноги уже готовы были в ужасе сорваться с места, — я не понимаю вас. Я — британский офицер и, надеюсь, джентльмен…
— О, я в этом и не сомневаюсь, — махнул рукой Линкольн, — но даже это не является решающим доказательством, что вы не мошенник. Видите ли, мистер Комбер, я в этом не уверен. Я только подозреваю, что вы — обманщик, но, клянусь жизнью, не могу этого доказать. — Он почесал ухо и улыбнулся на манер горгульи. — В любом случае это — не мое дело. Полагаю, дело в том, что я и сам немного жулик, а потому ощущаю по отношению к другим обманщикам что-то вроде сочувствия. Как бы там ни было, я не настолько глуп, чтобы рассказывать о своих смехотворных наблюдениях и подозрениях кому-либо еще. Просто мне показалось, что вам любопытно было узнать про соль, хлеб и все остальное, — кивнул мне этот удивительный парень, — ну что, пойдемте слушать «Последнего менестреля»?[67]
К этому моменту я уже поймал себя на том, что всерьез размышляю: бежать ли мне через дверь или просто выпрыгнуть в окно, и была минута, когда второй путь казался мне гораздо предпочтительнее, но затем я несколько успокоился. Молодым людям нелишне будет запомнить, что весь секрет благородного искусства выживания одиночки состоит в том, чтобы точно знать, когда именно стоит бросаться наутек. Я размышлял над этим в тот самый момент, когда Линкольн глядел на меня со своей сардонической усмешкой, и решил, что лучше сидеть тихо, чем суетиться. Он понял, что я — самозванец, но не смог бы этого доказать и по каким-то непонятным личным причинам решил свести все к шутке. Так что я одарил его своей самой вежливой улыбкой и произнес:
— Признаюсь, сэр, что я и понятия не имею, про что это вы говорите. В любом случае, нам стоит присоединиться к остальному обществу.
Я думал, что это собьет Линкольна с толку, но он больше ничего не сказал, и мы вернулись обратно в комнату. Я держался с бодрым видом, но все еще опасался разоблачения, так что остаток вечера провел в постоянном страхе. Припоминаю, как меня заставили петь партию баса в хоровом исполнении песни — похоже, это было «Вот бравый моряк, но на берег он сходит так редко», что, без сомнения, вызвало у мистера Линкольна ироничную улыбку. Кроме этого я запомнил очень немногое, в том числе и то, что, когда все разошлись, Фэйрбразер отвез меня на квартиру в департамент Военно-морского флота, где я и провел бессонную ночь, размышляя, как бы мне выбраться из этой западни.
Они все же отошлют меня в Новый Орлеан, если, конечно, Линкольн — эта наглая деревенщина — оставит свои подозрения при себе, что представляется весьма вероятным. Главное, чтобы мне удалось исчезнуть по-французски[68] до того, как возникнет малейший риск вновь столкнуться с командой «Бэллиол Колледжа» на суде. Из Вашингтона не убежишь, значит, остаются Балтимор и Новый Орлеан. Я предпочел бы первый, но из этого ничего не вышло, поскольку когда на следующее утро департамент Военно-морского флота наконец закончил разбираться со мной, то мы с Фэйрбразером отправились прямо на его бриг, где мне сразу же пришлось подняться на борт. Мы отплыли уже через пару часов, так что ничего не оставалось, кроме как примириться с неизбежностью и строить планы побега уже из Луизианы. Я не знал, что буду делать после того, как мне удастся улизнуть, но если моя природная сообразительность не поможет мне вернуться целым и невредимым на родную английскую землю-то значит я не тот находчивый человек, каким себя представлял. После того как раньше мне удалось счастливо избежать всех ужасов афганской кампании и германской революции, со всеми их перерезанными глотками и кровопролитием, исчезновение из Соединенных Штатов представлялось просто приятной прогулкой, несмотря на обвинения в работорговле и присвоении чужого имени, а также все ловушки, которые Фэйрбразер и его начальники наверняка на меня расставят. Я полагал, что смогу все хорошо устроить, если как следует рассчитаю каждый шаг — о, этот оптимизм юности! Если бы я только знал, что ожидает меня по дороге домой, в Англию, я сдался бы им тут же — здесь и сейчас, рассказал бы Фэйрбразеру всю правду и был бы готов предстать на суде по обвинению в работорговле. Но, слава богу, я был лишен дара ясновидения.
Чем больше мы приближались к Новому Орлеану, тем худшими представлялись мои перспективы тихонько смыться, и к тому времени, как мы бросили якорь на большой излучине Миссисипи, неподалеку от дамбы с Домом Таможни, я был порядочно озабочен. Не имея никакого груза для передачи на берег, кроме меня, бриг стоял далеко от берега, почти на середине реки, так что о том, чтобы незаметно проскользнуть по трапу на пирс, нечего было и думать. Мы подошли к рейду ночью, наблюдая всю панораму мерцающих огней, раскинувшихся по обоим берегам, с Алжирским кварталом с левого борта и Французским — с правого, но на меня все это не произвело особого впечатления. Утром Фэйрбразер намеревался лично сопровождать меня, так что моей единственной надеждой оставалось улизнуть после того, как мы сойдем на берег.
У меня уже появилась хорошая идея о том, что мне делать, когда я окажусь на свободе, так что я занялся приготовлениями. Прежде всего, я перебрал свои вещи, которые не одевал с тех самых пор, как ступил на палубу «Бэллиол Колледжа», — они так и валялись в моем чемодане. Там был отличный сюртук от Грегга с Бонд-стрит из тонкого сукна цвета сливы, сейчас изрядно помятый. Я одолжил утюг у стюарда, вежливо отклонив его предложение помощи, и, поработав в одиночестве в своей каюте, через некоторое время привел его в порядок. У меня было две пары приличных брюк, отличные ботинки от Тодда, классный серый с вышивкой жилет, несколько еще весьма сносных рубашек и прекрасный шейный платок из черного китайского шелка. Таков был мой гардероб; по крайней мере, сюртук и шейный платок вполне подходили для дела, которое я задумал.
Остальные мои ценности состояли из булавки с рубином и старомодной цепочки из золота и серебра с брелоками, которая принадлежала моему деду Пэджету. Эти побрякушки могли потянуть на порядочную сумму, но я думал, что до этого не дойдет, так как я предполагал найти им более полезное применение. Что до остального, то я располагал одиннадцатью золотыми соверенами, которых должно было мне хватить по крайней мере на первое время.
Покончив с этими приготовлениями, я бережно запаковал все в свой чемодан и на следующее утро, когда Фэйрбразер повез меня на берег, захватил его с собой. Поскольку мне предстояло остаться в городе и быть представленным соответствующим властям, то было естественным, что мой чемодан также оказался в шлюпке вместе со мной.
