— Почему? Сам посуди, как же я могу выступить? Дороги еще не просохли. Осадные машины по ним не пройдут. Как и тяжелые обозные фуры. Значит, припасов с собой мы сможем взять только дня на три, ну, может быть, на четыре. И у нас пока нет ни малейшего представления ни о характере местности, ни о возможностях неприятеля.
— Я это предвидел. Со мной прибыл бритт, хорошо знающий те края. В свое время он даже набирался там ума-разума у друидов. Этот малый с его переводчиком согласны служить вам проводниками. Что же до провианта, то для начала ты можешь выступить и с половинным припасом. Потом мы наладим снабжение по реке. На кораблях, а далее — с помощью легких повозок. Я лично отправлю к тебе все телеги, какие смогу здесь собрать. Не говоря уж о том, что на захваченных землях ты и сам наверняка найдешь что-то съестное. Зима, правда, на исходе, но не все же они там подъели. Где-нибудь что-нибудь непременно припрятано, нужно лишь хорошо поискать. Ну а чтобы Второму было легче штурмовать варварские твердыни, я уже распорядился о передаче тебе всей артиллерии Двадцатого легиона.
— Даже если мы доберемся до вражеских укреплений, осадный обоз неминуемо завязнет в грязи, а без поддержки метательных механизмов наших солдат просто скинут со стен. Многие там полягут.
— Можно подумать, эти варвары способны возвести что-то путное, — презрительно фыркнул Плавт. — Фортификация для дикарей — темный лес. Все их валы и палисады предназначены для защиты от хищников и разбойничьих шаек. Не сомневаюсь, что полководцу твоего ранга под силу взять без большого урона любую из таких крепостей. Или подобные операции, на твой взгляд, слишком обременительны и опасны?
Чтобы в негодовании не вскочить на ноги, Веспасиану пришлось вцепиться в подлокотники жалобно скрипнувшего под ним кресла. Командующий зашел чересчур далеко. Его навязчивое стремление послать Второй легион в провальный бессмысленный рейд уже само по себе дурно пахло, но, усматривая во вполне обоснованных возражениях своего подчиненного некомпетентность и трусость, он опускался до прямых оскорблений и нарывался на открытый конфликт.
Плавт между тем, выпрямившись и надменно задрав подбородок, холодно оглядел рассерженного легата, но через миг снова сгорбился и пригубил вино.
— Прости, Веспасиан, — тихо произнес генерал. — Я был не прав, мне не следовало этого говорить. Никто, ни здесь, ни в Риме, не сомневается, что твой пост доверен тебе по заслугам. Еще раз прошу простить меня. Сейчас не до глупых обид.
Произнося эту проникновенную фразу, Плавт поднял глаза, однако Веспасиан не нашел в них и толики сожаления. Все сказанное было лишь словесной фигурой, призванной вернуть их обоих к рассмотрению заявленного безумного плана.
Отвечая, легат вновь напрягся, всемерно стараясь избавить свой тон от ледяных и язвительных ноток.
— Мои обиды не идут ни в какое сравнение с тем, что почувствуют пять тысяч солдат, а затем и десятки тысяч их близких, если ты все-таки настоишь на своем. Генерал, своим непродуманным приказом ты толкнешь легион на массовое самоубийство.
— Ну-ну, не преувеличивай.
Плавт поставил чашу на край стола и подался вперед:
— Ладно, Веспасиан. Я уже не приказываю. Я просто прошу тебя как человек человека. Разве у тебя самого нет семьи? Разве ты не понимаешь, что мной сейчас движет? Пожалуйста, выполни мою просьбу.
— Нет! — Веспасиан покачал головой. — Не могу. Хотя и сочувствую твоему горю. Но это горе лишь твое, Плавт, не делай же его общим. Новый Вар[1] Риму не нужен. Ты полководец, находящийся на действительной службе. В военное время твоей семьей является также и твоя армия. Солдаты — твои дети. Они верят тебе. Они верят в твою полководческую прозорливость и даже в мыслях не допускают, что ты можешь послать их бессмысленно умирать.
— Умоляю, Веспасиан, избавь меня от дешевой риторики. Оставь ее плебсу на Форуме.
— Нет, я прошу выслушать меня до конца. Это касается твоих личных переживаний. Как ты сам сказал, у меня тоже есть семья, и даже тень мысли, что она может попасть в чьи-то лапы, ввергает меня в дикий ужас. Однако для тебя это реальность, в сравнении с которой ничтожны любые мои умозрительные кошмары. А теперь умножь свои терзания в сто тысяч раз, и ты получишь меру страданий родных и близких тех легионеров, которых ты обречешь на верную смерть, заставив Второй легион выступить в поход завтра — без достаточной подготовки, полностью укомплектованного обоза и тяжелых метательных механизмов.
Плавт закрыл глаза и потер свой морщинистый лоб, словно это могло ему как-то помочь. Веспасиан внимательно наблюдал за ним, выискивая намеки на то, что его резоны возымели хоть какое-то действие. Он понимал: если мнение командующего не изменится, ему придется отказаться от выполнения опрометчивого приказа. Это положит конец его карьере, зато избавит от участия в заведомо неосуществимой затее, чреватой гибелью для большей части солдат. Пусть Плавт сам осуществляет свой план или подыщет кого-то другого. Кого-нибудь из своей свиты. Там ведь наверняка полно подлипал, мало что смыслящих в воинском деле, зато привыкших к беспрекословному послушанию и тем самым способных лишь обратить неизбежный крах в совсем уж невообразимый кошмар.
Осознав это, Веспасиан понял, что он в ловушке. Сложить с себя командирские полномочия — означало усугубить и без того отчаянное положение вверенных ему людей. Оставаясь на своем месте, он, по крайней мере, может для них что-то сделать. Хотя бы попытается свести к минимуму грозящий им риск. Мысленно легат проклял свою судьбу.
Командующий открыл глаза:
— Ладно, Веспасиан. Сколько времени потребуется твоему легиону, чтобы как следует подготовиться к выступлению?
— С полным обозом и осадными механизмами?
Плавт неохотно кивнул, и Веспасиан испытал облегчение. Он выиграл, он добился уступки. При всей прочей глупости плана его легион хотя бы сможет полноценно сражаться. А если еще к тому же…
Однако взглянув на генерала, легат понял, что других уступок ждать нечего.
— Двадцать дней.
— Двадцать! Но непосредственно на операцию тогда останется только три дня! За три дня мы ничего не добьемся.
— Но, выступив спешно, без подготовки, мы тоже ничего не добьемся и вдобавок погубим весь легион. Кроме того…
— Кроме того что?
Легат лихорадочно сложил в голове обрывки еще не ясных и самому ему мыслей.
— Мне вот что подумалось, генерал. Если легион будет готов выступить через двадцать дней, это еще не значит, что мы не можем приступить к поискам твоих близких раньше.
