– Мой племянник будет адвокатом! – с гордостью сообщила всем знакомым и соседям Исабель.
Учился Пабло хорошо и закончил первый курс. Его тётя каждый месяц посылала ему из своих сбережений деньги для того, чтобы её любимый племянник ни в чём не нуждался. На втором курсе Пабло примкнул сначала к анархистам, а затем стал убеждённым сторонником коммунистических идей. Он бросил учёбу и полностью отдался партийной работе. Тётя по‑прежнему высылала ему деньги, уверенная, что её племянник с успехом "грызёт" науки.
– Вот закончится война, и я продолжу учиться, но факультет хочу поменять. Мне бы больше подошёл исторический, – делился Мачадо мыслями по поводу своего будущего с Алекасндром.
Они виделись несколько раз в день. После ужина, зачастую, засиживались до поздней ночи. У Пабло была толстенная тетрадь в чёрном клеёнчатом переплёте, куда он записывал свои мысли и основные события, которые с ним происходили. А ещё Мачадо писал стихи. Они были романтическими и чувственными.
– Алекс, – говорил он иногда утром Мальцеву, – сегодня ночью меня снова разбудил чей‑то голос. Он мне читал стихи. Я встал и быстро их записал. Послушай это:
Я хочу умереть, когда будет заходить солнце,
в открытом море и с лицом смотрящим в небо,
в последнее мгновение этой агонии, увидев
мою душу, рвущуюся, как птица, в небо.
Мне уже никогда не услышать,
оставаясь с небом и морем наедине
ни голосов, ни тихих молитв,
скрывающихся в величественном рёве волн.
– Как тебе, Алекс? Ответь мне честно!
– Красиво! По‑испански звучит очень красиво, похоже на грустную мелодию, – признавался Мальцев.
В свою очередь, Александр часто рассказывал своему другу о Советском Союзе, о Ленинграде, об институте, где он учился.
– Здорово! – восхищался Пабло, – побывать на родине Ленина – это моя самая большая мечта в жизни.
– Закончится война и приезжай, Паблито! В чём дело? Думаю, что у тебя будет возможность поступить в какое‑нибудь наше высшее учебное заведение.
– Да?! – восхищённо замирал Мачадо, – здорово! Но для этого надо знать русский язык. Надо будет начинать его учить. Ты мне поможешь?
– Конечно!
15 декабря началось массированное наступление республиканской армии на Теруэль. Поступил приказ: смешанную бригаду под командованием подполковника Овьедо, располагающуюся в Ворошиловских казармах направить на это участок фронта. Но возникла задержка с транспортом, а через неделю Теруэль был уже взят. Смешанная бригада так и осталась в резерве.
Франко решил развить свой наступательный успех. 9 марта 1938 года франкистская группировка под командованием генерала Ягуэ вошла в Каталанию после взятия города Лериды. 15 апреля Национальная армия достигла средиземноморских пляжей. Республиканская зона была таким образом разделена на две части. Цетральную, вокруг Мадрида и Восточную, часть Каталонии с Барселоной.
Несмотря на эти события, командование продолжала держать бригаду подполковника Овьеда в казармах. Барселону бомбили. Жертвы среди мирных граждан исчислялись уже тысячами. Многие жилые кварталы были разрушены до тла. Одним днём, Мальцев отправился в город в штаб компартии по личному приказанию Быкова. Почему отправили именно его, Александр не знал. Но эта небольшая вылазка из казарм его радовала. На улицах женщины и старики разбирали завалы из разрушенных во время бомбёжек домов. Кругом царила неразбериха. Чёрные флаги анархистов с надписями "Победа или смерть" соседствовали с портретами Ленина и лозунгами компартии. По развалинам бродили подозрительные типы в поисках чего‑нибудь ценного. Тощие голодные собаки дрались из‑за старой давно уже обглоданной кости.
– Сеньор, Вам не нужны часы? – вдруг услышал он чей‑то старческий голос.
На углу стояла невысокая с морщинистым лицом и печальными глазами старушка, одетая в старое поношенное пальто. Мальцев хотел сказать нет, но увидев эту несчастную женщину, произнёс:
– Покажите, пожалуйста!
Старушка достала из кармана пальто карманные серебряные часы с массивной цепью и открыла крышку. Послышалась музыка.
– Сколько? – спросил Мальцев.
– А у Вас есть еда, сеньор? – спросила старушка.
– Нет, к сожалению.
– Тогда я бы хотела двести песет. – Произнесла она.
– Двести песет – это же огромная сумма, – подумал Александр, но вид этой несчастной старушки рвал ему сердце, – давайте! Я покупаю!
Он протянул ей деньги, а она вручила ему часы.
– Я вам продала память о моём покойном муже, – горько призналась старушка.
Глубокой ночью 25 июля несколько армейских корпусов республиканской армии неожиданно для противника форсировали реку Эбро и буквально смели франкистские части. Несколько дней наступление развивалось очень успешно, а затем стало выдыхаться. В начале августа немецкая и франкистская авиация уничтожила все переправы республиканской армии через Эбро. Наступающие стали испытывать серьёзные проблемы со снабжением продовольствием и боеприпасами. 6 августа части национальной армии перешли в контрнаступление. Республиканские дивизии стояли насмерть. В начале октября бригаду подполковника Овьедо, наконец‑то, отправили в долину реки Эбро. Это был один из последних резервов Испанской Республики.
Две ночи бригада переправлялась через реку Эбро на утлых лодках, в которые могли поместиться не больше пяти человек. Артиллерию переправили на плотах, утопив при этом одно 75 мм орудие Шнейдер.
10 октября бригада подполконика Овьедо стала окапываться на высотах Кавальянс. Строились блиндажи, укреплённые огневые точки. Копались окопы в полный профиль и ходы сообщения. Связисты день и ночь сновали со свими катушками с телефонными кабелями.
14 октября в расположении бригады неожиданно появился товарищ Серхио. Сначала он побывал в штабе, где имел долгую беседу с подполковником Овьедо. К вечеру Серхио зашёл в блиндаж, где находились Быков и Мальцев.
– Вы уже знаете новость о том, что республиканское правительство отказалось от помощи интернациональных бригад. Их сейчас снимают с фронта, разоружают, и каждый, самостоятельно, как может, выбирается из Испании. Советский Союз по просьбе правительства Республики Испания также начинает отзывать всех военных советников, техников и переводчиков. Дело это не простое и может затянуться надолго. Предупреждаю вас, что в случае попадания в плен к франкистам, вам приказано застрелиться, – сухим тоном сообщил Некрасов, едва поздоровавшись.
От этих слов у Мальцева по телу пробежал озноб. Заметив его реакцию, товарищ Серхио добавил:
