Вот тут началась настоящая потеха. Всадники толкались, били друг друга ногами, напускали друг на друга лошадей. Те сталкивались плечами, бешено ржали, кусались, лягали друг друга копытами. Иногда скидывали наездника под ноги играющим. С арены понесли первых покалеченных. Публика подбадривала свои команды свистом и криками, переходившими в оглушительный рев, когда какому-нибудь ловкачу удавалось забросить тушу меж столбов. Команда Хасан-хана проиграла в последней битве всадникам на приземистых коротконогих лошадках, бравшим не силой, но скоростью и верткостью. Впрочем, их уже лет двадцать никто не мог победить в подобных играх, и спор шел только за второе место, потому хан особо не расстроился. Ягайло же, считавший, что если люди хотят померяться силой, так должны делать это сами, не втравливая в свои забавы других животных, к игре остался равнодушен. Пару раз только вскрикнул, когда команда хана совершала особенно удачный проход, но и то больше, чтоб не обидеть хозяина.
После конников на арену выступили служители с метлами. Они разровняли взбитую копытами землю и засыпали песком кровавые лужи. Пришел черед борцов. Огромные толстобрюхие мужчины, сойдясь в центре арены и ухватившись за пояса, ломали друг друга и гнули к земле. На лопатки укладывать не требовалось, достаточно было просто прижать противника так, чтоб он не мог шевельнуться.
Иногда они падали и начинали кататься по земле. Зрители снова ревели и неистовствовали, но Ягайле было скучно. Только раз внимание его привлек поединок, в котором выступал один худой, жилистый борец, похожий больше на сарацина, чем на татарина. Боролся он по всем правилам борьбы, придуманной римскими легионерами. Накоротке, с захватами, бросками и подсечками, чаще используя не свою силу, а соперника, чтобы повалить того на песок. Легко побеждая неповоротливых борцов, он дошел до последней схватки, в которой ему пришлось сойтись с огромным татарином — коротконогим, широким более в животе, чем в плечах, в клепаных наручах и с длинной, замотанной вокруг шеи косой. Он нарочно пугал худого, пуча глаза, разевая рот в неслышном с места Ягайлы крике и всячески показывал, как порвет и сломает противника. Тот спокойно глядел на метания здорового, будто на расшалившееся дитя.
Наконец по сигналу распорядителя противники сошлись в центре арены. Здоровый тут же навалился на щуплого, сграбастал огромными ручищами, стал давить весом, тот выскользнул вниз и вбок, подцепил здоровяка за ногу и опрокинул на песок. Еще больше выпучив глаза и заорав что-то так, что сидящих неподалеку зрителей обдало брызгами слюны, огромный вскочил и снова бросился на жилистого. Тот уклонился, пропуская борца мимо себя, но выставил ногу. Татарин зацепился за нее и пропахал носом борозду в утрамбованном песке. Вскочил, подняв руки к небу, вновь заревел так, что перекрыл вопли толпы, и опять бросился на жилистого. На этот раз не стал давить с налету, а нырнул в ноги, зацепил и подбросил в воздух на добрую сажень. Жилистый перевернулся в воздухе и кошкой приземлился на четыре кости. Гигант бросился вперед и прыгнул, выставляя руку. Прежде чем жилистый успел подняться, тяжелый как кузнечный молот локоть обрушился ему на загривок. Раздался хруст ломаемой ветки. Гигант тут же вскочил, готовый драться дальше. Но это уже было не нужно. Жилистый лежал без движения.
Громила снова воздел руки, выкатил глаза и заревел, опять перекрыв вопли толпы. За спиной Ягайлы Хасан-хан тягостно вздохнул. Витязь тоже поморщился. Бессмысленные убийства были ему неприятны. Двое стражников подхватили безжизненное тело и поволокли с арены, цепляя носками за песок. Неумолимо наступало время травли — игры с дикими животными. Для нее подготовились специально. Служители вынесли и поставили перед скамейками козлы, между которыми натянули веревки, набросали поверх ветви шипастых кустов. А до козел ручным плугом прочертили глубокую борозду, в которую налили густой черной жидкости и подожгли. Между козлами встали воины с длинными пиками.
Наконец все было готово и травля началась. Первыми на арену вытолкнули двух леопардов, скованных между собой за передние лапы кандалами с короткой цепью. Поначалу хищники хотели разбежаться в разные стороны, но, почувствовав что их что-то держит, огрызнулись друг на друга. Схватились. Покатились по земле, кусаясь и раздирая друг друга когтями. Над ареной взвились клочки выдранной шерсти. Публика взвыла от восторга.
Ягайло сделал вид, будто ему что-то надо в своей юрте. Он зашел внутрь, приник к кувшину и долго, жадно пил. Потом уселся на ложе, уставившись в круг безоблачного голубого неба над головой, и сидел неподвижно, пока крики не стихли. Когда он вернулся, тела зверей уже убрали и кровавые лужи засыпали песком. Следующим номером было противостояние человека и льва. На арену вышел молодой стройный татарин, сжимающий в руке копье с широким наконечником, которым при случае можно рубануть по живому, и длинный хлыст. Шлема на нем не было, а войлочные доспехи казались очень слабой защитой против выпущенного с другой стороны арены хищника.
Лев был взрослый, с огромной черно-рыжей гривой. Припадая на передние лапы, он стал приближаться к воину. Тот взмахнул кнутом. Резкий, сухой щелчок заставил льва осесть на задние лапы. Но он быстро оправился и снова начал красться к человеку. Тот чуть поменял положение тела, отведя копье в сторону так, чтоб наконечник продолжал смотреть зверю в грудь. Щелкнул кнутом еще раз, и его кончик с вплетенным грузом взрыл песок у самых передних лап льва. Тот снова немного отступил. И опять пошел вперед.
Мужчина в длинном выпаде запустил хлыст за голову льва. Щелчок пришелся по задней ляжке. Лев взревел и прыгнул, выпуская в полете когти и обнажая длинные желтые зубы. Трибуны ахнули. Татарин нырнул ему под брюхо и вонзил наконечник в сердце. На песок упала уже мертвая туша грозного хищника. Амфитеатр разразился криками, свистом и хлопками в ладоши. Воин в доспехах низко поклонился на четыре стороны, держа вдоль туловища окровавленное копье, и порхающим шагом исчез с арены. Служители за хвост утащили мертвого льва.
Следом на арене появился мужчина, с ног до головы закутанный в стеганый войлок. Даже голова его была замотана несколькими кусками, оставляя открытыми только глаза. В руках он держал два широких кинжала. С другой стороны арены навстречу ему выбежали три короткоухих бесхвостых пса с серебристой шерстью, каждый размером с доброго теленка. Не тратя времени на принюхивание и подкрадывание, они с места бросились на человека. Тот взмахнул кинжалами. Мимо. Две собаки прищепками повисли на его запястьях. Третья ударила лапами в грудь, ухватила зубами край доспеха, затрясла головой, пытаясь добраться до горла. Публика разочарованно загудела.
