С этими словами он нажал какой-то участок обшивки, и открывшаяся потайная дверь обнаружила за картиной тесную комнатушку. Жестом Ренар велел Елизавете войти, и, когда она неохотно ступила внутрь, дверь за ней тотчас закрылась. Сначала принцесса решила, что Ренар вознамерился задушить ее: воздух в клетушке был крайне затхлым.
Но почти сразу же она заметила полоску света и, отодвинув ткань, приблизила глаз к отверстию размером в фартинг. Было очень странно понимать, что ее собственный глаз находится внутри глаза нарисованной дамы. Содрогнувшись, она помолилась, чтобы ожидание не затянулось.
Елизавета не привыкла к тому, чтобы ее молитвы были услышаны, и уж тем более так быстро. Послышались голоса, затем в соседней комнате раздались шаги — и перед ее глазом, прижатым к отверстию, предстала настоящая процессия. Вереница слуг несла какие-то предметы, которые Елизавета поначалу приняла за большие деревянные ящики. Затем, когда слуги поставили их на пол и отошли, эти коробки начали раскачиваться, и Елизавета узнала в них колыбели. Все они были вырезаны из древесины различных цветов. А потом до слуха принцессы донесся наконец голос, который был ей знаком и который она давно мечтала услышать снова. Голос сестры. Голос королевы.
— Милорд, идите же сюда и помогите мне выбрать. Боюсь, я совершенно растерялась среди этого разнообразия.
Елизавета попыталась найти взглядом источник этого голоса, но Мария оставалась за пределами ее поля зрения, чуть левее. Зато она увидела затылок и край бороды собеседника королевы.
— Все они чудесны, и каждая была бы достойна самого Спасителя.
Ренар наклонился, на мгновение пропав, а потом выпрямился и снова появился перед глазом Елизаветы.
— Вы действительно так считаете? Позвольте, я посмотрю поближе.
Елизавета не слышала голоса сестры почти два года и все-таки сразу отметила произошедшие в нем перемены. Однако и это не подготовило принцессу к тому зрелищу, что вдруг предстало ее взору. Королеву под обе руки поддерживали ее фрейлины. Елизавета невольно ахнула — и тотчас увидела, как Ренар раздраженно дернул головой в ее сторону.
Мария никогда не была хорошенькой, и все же черты ее лица были мелкими и нежными, волосы — густыми, а кожа — розовой. Теперь ее бледные щеки стали одутловатыми, лицо покрылось пятнами и распухло, поредевшие волосы были непричесаны. Ее глаза — самое привлекательное, чем обладала Мария, — потускнели, и темные тени подчеркивали мрачное расположение ее духа. Королева пыталась вернуть им былое оживление и блеск, осветить их улыбкой, но это только подчеркивало ее напряженность. С помощью фрейлин она нагнулась, чтобы качнуть одну из колыбелек.
«Если она ждет ребенка, то все это можно еще объяснить. Но если Ренар прав в своих предположениях… Ох, какой ужас!»
Елизавете едва удалось подавить второй вздох. Она смотрела, как Ренар приникает к уху королевы и что-то нашептывает ей.
Мария отозвалась:
— Государственные дела, посол?
— Мне жаль затруднять ваше величество, но… Мария приподняла руку.
— Это — часть того груза, который приходится нести королеве. Можете усадить меня вон в то кресло, а потом оставьте меня.
Слуги исполнили ее приказ и, откланявшись, ушли. Королева сидела лицом к портрету, позади которого пряталась Елизавета. На секунду принцессе даже показалось, что их взгляды встретились. Она не смела отвести взор, не смела опустить занавеску в нарисованном глазу. А потом Ренар шагнул ближе, и печальные очи Марии устремились на него.
— Эти дела снова имеют отношение к вашей сестре, ваше величество. Она просит, чтобы ее допустили свидеться с вами.
— Я не намерена ее видеть.
— Ей это передали, ваше величество. Однако она умоляет объяснить ей причину.
— Причину? Она требует, чтобы я объясняла ей причину? — Елизавета увидела, как на лице ее сестры отразилась горечь. — Скажите, чтобы она посмотрелась в зеркало. Там она увидит причину.
— В зеркало, ваше величество?
— Там отразится лицо ее шлюхи-матери, соединившееся с лицом человека, которого она околдовала, — моего бедного отца, да будет благословенна его память.
— Вы считаете, что на покойного короля действительно воздействовали магией?
— А как могло быть иначе? — Голос Марии перестал звучать так напряженно, наполнился страстью. — Он любил мою благородную матушку: об этом по-прежнему говорят его стихотворения, посвященные ей песни. Он любил Церковь — разве он не выступал против Лютера и не получил за это титула «Защитник веры»? Однако он отвернулся от них обеих — от достойной королевы и Святой Церкви — ради этой… этой еретички Анны Болейн! Как она могла победить такое благородство, если не с помощью колдовства?
Ренар пристально посмотрел на картину — на Елизавету, — а потом вновь обратился к королеве и пробормотал:
— Вы ведь не считаете… Вы не поверите в то, что дочь могла унаследовать от матери не только внешность?
Казалось, на миг обе сестры затаили дыхание. Первой пришла в себя Мария. Понизив голос, она проговорила:
— Вы подозреваете подобное, посол?
— Я… не уверен. Просто мне показалось, что в последнее время ваш муж так ею увлекся… И вот я начал гадать, не могла ли дочь унаследовать от матери какую-то часть ее силы… Вот и все.
Мария попыталась устроиться в кресле поудобнее, заерзала, словно ей было неловко, — и вернулась к прежней позе, стиснув руки возле груди.
— Он говорит, что лучше быть с ней в дружбе, чтобы умирить королевство, и что между ними ничего нет, кроме братской дружбы. Однако он берет ее на охоту верхом и с соколами. Он проводит с ней в парках больше времени, чем со мной во дворце.
Любой мог почувствовать боль, которую таили эти слова. Елизавета мгновенно пожалела о полете своей охотничьей птицы.
— Я уверен, что мой благородный господин не имел в виду ничего дурного, — вкрадчиво проговорил Лис. — Если только… Но нет, это невозможно!
— Что, сударь? — Мария нетерпеливо подалась вперед. — «Если только» — что?
— Если только страхи вашего величества не безосновательны. Дочь могла унаследовать талант от матери, потому что ведьмы всегда передают свои способности. Способности к темным чарам — помимо юности, привлекательности фигуры и лица. Одной только внешности было бы недостаточно, чтобы заставить покинуть вас такого благородного, такого верующего, столь исполненного чувства долга властителя, как ваш отец… ох, простите, ваш супруг.
Стрела была послана метко. Елизавета увидела, как она попала в цель. У Марии вспыхнули щеки.
— О, найдите мне подтверждение этому, Ренар! Покажите, что она намерена занять мое место в постели моего мужа, что она хочет сесть рядом с ним на мой трон, использовать его семя, чтобы создать новую линию монарших бастардов, чтобы навсегда сделать мое государство протестантским, и я…
