Но Виллемстад в первую очередь был все-таки городом торговцев. Сам город был пропитан духом постоянного обмена. Деньги за товар, услуга за услугу, работа за деньги. Испанцы сумели удивить портового чиновника, но и город не остался в долгу. Предмет их удивления уже ожидал их на внутреннем рейде.
Когда «Глория» прошла по каналу, над палубой — от полубака и до самой кормы, включая и высокий ют, — прокатились удивленные возгласы. Полевому борту, наполовину скрытый корпусом какой-то шнявы, стоял «Синко Эстрельяс». Для тех, кто усомнился, на широкой корме блистало золотом название галеона. Над кормой свежий ветер развевал пурпурно-золотой стяг Испании.
— Какого дьявола он тут делает? — выразил общую мысль дон Хуан де Ангостура.
— Вы про испанский галеон? — спокойно переспросил чиновник. — Как я слышал, его капитан решил закупить у нас припасы для путешествия.
— Он мог бы набрать всего этого в Каракасе.
— Должно быть, он предпочитает покупать только самое лучшее, — с ноткой гордости за свой город проинформировал их чиновник. — Хозяин этого корабля — человек не бедный, и мы с радостью пошли ему навстречу.
В какой-то степени он был прав. Хозяин военного корабля на государственной службе — король Испании Филипп IV — действительно был богат, но речь определенно шла не о нем.
— Пошли навстречу с тройными ценами, — хмыкнул кто-то из офицеров «Глории».
— И с тройным качеством, — строго парировал чиновник. — У нас самая лучшая парусина, самое прочное дерево… Да ведь вы и сами пожаловали на ремонт к нам, а не в Каракас.
Дон Хуан не стал уточнять, что они, в первую очередь, пожаловали не на ремонт, а на разведку. С такими целями их бы в порт не пустили. А вот услышав про ремонт, чиновник оказался даже вежливее, чем обычно.
Места рядом с галеоном для еще одного фрегата не нашлось. Кораблей на внутреннем рейде было как гусей в пруду. В основном, всякая одномачтовая мелочь, меж которых гордо возвышались многомачтовые гиганты. Несколько галеонов, фрегаты, каракки.[40] Последние уже считались устаревшими. Галеоны вытеснили их с морских и океанских линий, но меж портами большие каракки еще ходили регулярно. Толстые и неповоротливые, самые крупные из них за раз могли перевезти несколько сотен тонн груза. Или почти тысячу человек, из-за чего в чужих портах их принимали исключительно с предварительным строгим досмотром, да и пираты не особенно зарились.
Всем тут еще был памятен случай трехлетней давности, когда два английских капера[41] позарились на одинокую каракку близ Маракайбо. После первого же выстрела та послушно легла в дрейф, пираты пришвартовались к ней с бортов и всем своим пиратским воинством в двести с чем-то голов отправились смотреть трофеи. «Трофеями» оказались семьсот испанских солдат. Когда две черные волны, прокладывая себе путь мушкетными залпами, хлынули на палубы каперов, пираты даже сдаваться не успевали. Уцелело едва ли около сотни человек, хотя вряд ли могли себя с этим поздравить. Сразу же по прибытии в порт их всех вздернули. Улов оказался таким большим, что под ним прогибались виселицы.
Когда дон Хуан за ужином рассказал эту историю специально для дона Себастьяна, тот перестал удивляться тому, как легко купились на трюк с «посланцем» авантюристы Каракаса. Это в первый раз кажется слишком уж мудреной задумкой, а, сработав раз, удачный финт может использоваться потом неоднократно. Причем не вызывая сомнений. Хотя этот обман — успешно проредивший преступный мир на Мейне — не объяснял того, зачем губернатор бросил все дела и умчался на Кюрасао. Этот вопрос занимал капитана «Глории» не меньше, чем ее пассажиров. Едва фрегат бросил якорь в указанном ему месте, дон Хуан приказал спустить шлюпку.
Чиновник к тому времени уже откланялся, пообещав прислать стражу за пиратами и все необходимое для ремонта фрегата. Список, по правде говоря, получился довольно скромным, хотя дон Хуан и включил в него все, что стоило бы обновить на его корабле, так что для голландцев сделка получилась однозначно выгодной. Как и положено торговцам, они содрали с покупателя три шкуры, но то были шкуры французов, и капитан не стал торговаться. Тем, кто уже подгребал к испанскому фрегату на лодках, по самые борта груженных всевозможной провизией, повезло меньше. Их встретил достойный противник в лице квартирмейстера «Глории». Капитан категорически запретил чужим подниматься на палубу, и они торговались через борт. Глотка у квартирмейстера была луженая, и он запросто перекрикивал всю собравшуюся компанию, сбивая цену меткими выстрелами правильно подобранных критических замечаний.
С визитом на «Синко Эстрельяс» отправились вдвоем: капитан «Глории» и дон Себастьян. Диана сочла, что ей там делать нечего, а падре не захотел усугублять своим присутствием старую ссору. Еще в шлюпке было четверо гребцов, но они на борт галеона не поднимались. О двух же визитерах вахтенный офицер тотчас доложил губернатору и, после некоторой паузы, пригласил их в кают-компанию.
Внутреннее убранство «Синко Эстрельяс» отличалось поразительной роскошью. Поразительной даже для испанского корабля. Дорогие ковры, золото, серебро, фарфор. Кают-компанию галеона без всяких оговорок можно было бы назвать зримым воплощением самой идеи сибаритства.
Губернатор завтракал. Когда гости вошли, он спокойно отложил вилку, вытер губы шелковым платком и только тогда поприветствовал обоих. Дона Хуана — сухо и официально, дона Себастьяна — вежливо, хотя и с легким удивлением:
— Прошу меня простить, дон Себастьян, я никак не ожидал вас увидеть… Когда мне сейчас доложили о вашем визите, я подумал, что мой офицер просто оговорился. Но я, разумеется, очень рад, что вы — в добром здравии.
— Я тоже этому рад, — сухо заметил Эспада.
— Надеюсь, с падре Домиником тоже все хорошо? — осведомился губернатор.
— Вполне, — кивнул Эспада.
— Это замечательно. Уже после вашего отъезда ситуация так накалилась, что я всерьез переживал за вашу безопасность.
— Даже так? А у меня сложилось впечатление, что вы могли бы начинать переживать, еще когда втравливали меня в эту авантюру.
Слова Эспады прозвучали достаточно резко, но дон Луис уже оправился от первоначального удивления и вновь обрел уверенность в себе. Его крупная физиономия ни капельки не дрогнула, когда дон Себастьян практически прямо обвинил его в том, что тот бессовестно подставил благородного идальго. Удивить опытного чиновника еще можно, а вот смутить — нет.
— Что вы? — губернатор небрежно отмахнулся от обвинения шейным платком. — Я нисколько не сомневался, что испанский солдат, привыкший грудью встречать опасность, с легкостью управится с парой бандитов, о которых я, кстати, вас предупреждал.
