– В порту Одессы стоит шхуна «Святой Николай» – это штаб нашей команды. Командир корабля – капитан Филиппов. Зовут его Александр Данилович. Он введёт вас в курс дела. Принимайте командование. Нужно будет выехать в столицу – выезжайте. Рапорты будете отправлять лично мне. Я не стал бы снимать вас с корабля по менее важному поводу, но сейчас у меня нет выбора. Шлюп ждёт вас в порту, отправляйтесь и приступайте к делу, дай вам Бог удачи.
На обычно спокойном лице Грейга проступило волнение, и стало ясно, насколько адмирал озабочен. Ордынцев не стал давать своему командиру никаких обещаний, это было бы лишним, даже фальшивым. Он откланялся и, не заехав за вещами, поскольку в Одессе собирался жить в собственном доме, отправился на причал. Капитан ждал только его, и шлюп сразу же вышел в море. Стоя на корме, Ордынцев мысленно простился с бухтой Севастополя и вдруг подумал, что теперь, после смерти отца и отъезда матери, только здесь и живут люди, которым есть до него дело.
Он нежно любил отца – тонкого, образованнейшего человека, знатока искусства, а мать свою просто боготворил. В этом чувстве смешались нежность и восхищение: Татьяна Максимовна была на редкость хороша собой и при этом необыкновенно умна, а уж её знаменитая деловая хватка давно обросла легендами. Единственной наследнице заводчиков Лужениных ещё десять лет назад принадлежала половина Южного Урала, и, хотя в дальнейшем её оружейные заводы за баснословные деньги выкупила казна, княгиня очень жалела, что больше не занимается ни железом, ни оружием.
Родители всегда казались сыну дружной парой, и когда отец скоропостижно скончался, подхватив на раскопках крымского Херсонеса ту самую гнилую лихорадку, что в ноябре двадцать пятого года забрала жизнь императора Александра, мать так и не смогла с этим смириться. Она попробовала забыться в делах, но это у неё не получилось, начала ездить по монастырям и церквям, одаривая их без разбора, но и это не помогло. Как ни странно, облегчение своим душевным мукам княгиня нашла в католической общине Петербурга. Дмитрий, не вдаваясь в религиозные тонкости, тогда обрадовался, что мать хоть чуть-чуть приободрилась.
Но за всё в жизни нужно платить: Татьяна Максимовна, со свойственной ей решимостью доводить дело до логического завершения, приняла твёрдое решение принять католическое крещение. Двором это не только порицалось, но и преследовалось. Прослышав от новых единоверцев, что у государя вовсю обсуждается идея о лишении новообращённых католиков их имущества в Российской империи, княгиня Ордынцева на всякий случай подарила все свои огромные богатства сыну. Добавленное к отцовскому наследству состояние матери сделало Дмитрия одним из самых богатых людей страны, но и сильно осложнило его жизнь. Ведь сама Татьяна Максимовна отбыла в сердце католицизма – Рим, и уже не собиралась возвращаться домой, а её сыну теперь приходилось разрываться между службой и надзором за семейными поместьями.
Стоя на палубе идущего в Одессу корабля, Дмитрий прикинул, что уже, наверно, запустил дела, и пообещал себе быстренько разобраться с этой шпионской историей и взять отпуск. Вопросов по имениям накопилось предостаточно, и, хотя подобные обещания он давал себе уже не впервые, на душе стало легче, и Ордынцев попытался сосредоточиться на задании. Где же искать шпиона? В окружении генерал-губернатора Воронцова или в Адмиралтействе? Впрочем, в любом случае начинать придётся с Одессы.
На закате дня шлюп пришвартовался в пёстром, многоязычном одесском порту. Не прошло и получаса, как Ордынцев поднялся на палубу неприметной торговой шхуны «Святой Николай» и попросил о встрече с её капитаном. Филиппов – с виду обычный плутоватый хозяин торгового судна – прочитал письмо адмирала и, поняв, с кем имеет дело, сразу подтянулся, обернувшись собранным и жестким.
– Добро пожаловать! Я рад, что вы возглавите операцию, – признался он. – Может, у нас взгляд замылился, или я что-то недопонимаю. Нам явно нужен свежий ум.
– Вы расскажите мне, пожалуйста, об этом греке, – попросил Ордынцев.
Лицо его собеседника стало сосредоточенным, как у школяра, вспоминающего урок. Может, это сравнение и не слишком подходило морскому волку, но рассказ его оказался чётким и подробным:
– Зовут агента Аристотель Сефиридис. Он приехал сюда лет десять назад из Константинополя, похоже, что с большими деньгами. По крайней мере, он сразу купил гостиницу и лавку на Итальянской улице. Мы наблюдаем за Сефиридисом более полугода, всех подозрительных людей, имеющих с ним встречи, мы отслеживаем и негласно обыскиваем их жилище и вещи. До сих пор ничего интересного не находили, я уже хотел написать адмиралу рапорт, что пора сворачивать операцию, как случилась позавчерашняя находка. Судно, на котором собирался плыть лакей Сефиридиса, зафрахтовали до Анапы. Мы команду арестовали, а корабль вывели из гавани, чтобы агент ни о чем не догадался, а потом пустили слух о шторме и кораблекрушении. Естественно, что на самом деле судно отогнали в Севастополь, с ним увезли и арестованных. К сожалению, слуга Сефиридиса не знает ничего, кроме адреса анапского связника. О моряках и говорить нечего – обычные контрабандисты. Так что, как ни печально, но нам выпал пустой номер. Удачей считаю то, что пока мы себя не рассекретили, но как выйти через Сефиридиса на шпиона, я совершенно не представляю.
– А с кем встречался этот грек в дни, предшествующие отъезду своего слуги? – уточнил Дмитрий.
– Он же купец – у него множество встреч, – расстроенно заметил Филиппов. – У нас всё записано по минутам за каждый день. Вот списки за последний месяц, смотрите сами.
Он достал из привинченного к стене железного ящика плоскую коробку. В ней лежала похожая на увесистый кирпич стопка аккуратно исписанных листов. Филиппов протянул коробку собеседнику и предложил:
– Занимайте мою каюту, а я пойду спать к помощнику.
– Спасибо, но у меня здесь – собственный дом на Софиевской улице, я буду жить там. Приглашаю и вас погостить у меня, можете взять всех, кого считаете нужным. Дом большой, места хватит.
– Боитесь, что я не позволю забрать с собой отчеты? – догадался Филиппов. – В этом вы правы, бумаги находятся там же, где и я.
– В любом случае приглашение остаётся в силе, – усмехнулся Дмитрий. Ничего не скажешь, новый знакомый и впрямь соображал быстро.
Филиппов не стал раздумывать, он захлопнул драгоценную коробку и объявил:
– Хорошо, я поеду с вами, но больше никого не возьму. Утром вернусь на корабль: не станем менять устоявшихся отношений в команде. Кстати, давайте уж по-флотски – без отчеств.
– Согласен, – кивнул Дмитрий.
Он подождал, пока напарник в очередной раз сменит обличье (Филипов преобразился во франта), и уже через полчаса они прибыли на Софиевскую улицу.
Хоть их и не ждали, но ванны им приготовили, а там и ужин подоспел. Филиппов отправился отсыпаться, а Дмитрий взял отчеты и попытался хоть что-то из них выжать. Через пару часов он понял, что анализ завел его в тупик: встреч у грека оказалось так много, что выявить в них какую-то закономерность было невозможно. Нет, так дело не пойдет! Нужно задать хоть какие-то точки отсчета по времени, отсечь лишнее.
Слугу арестовали позавчера. Если донесение привезли из столицы или передали агенту в Одессе, то Сефиридису опасно хранить такие бумаги дома. Грек должен был от них избавиться, но поездку слуги следовало подготовить, на это могло уйти до трех дней. Значит, нужно смотреть встречи купца максимум за неделю до ареста его слуги, а ещё точнее, дня за четыре, ну, может быть, пять.
Решив проверить свою идею, Ордынцев отобрал листки с нужными датами и начал проверять перечисленных там людей. Но ничего, выбивавшегося из рамок обычного, в списках не оказалось, там по-прежнему мелькали имена одесских купцов, постояльцев гостиницы, крестьян из окрестных деревень. Пожалуй, все встречи Сефиридиса с жителями Одессы, не имевшими доступа в окружение генерал-губернатора, можно было и отбросить. Лучше сосредоточиться на персонах, вхожих в высшее общество или имевших там знакомства, ну и на жильцах гостиницы, если считать, что сведения переправлены из Адмиралтейства. Это выглядело уже разумнее: постояльцы находились под присмотром, ведь в гостинице уже полгода проживали люди из команды Филиппова. Решив, что утром он уточнит у нового товарища фамилии его людей и тогда список сомнительных персон совсем сократится, Дмитрий собрался спать. Погасив свечи, он распахнул окно в благоуханную южную ночь и, взглянув через сад на тёмную громаду соседнего дворца, пожелал себе только одного – чтобы всё осталось по-прежнему и молодая хозяйка этого дома не вздумала бы утром появиться в Одессе.
Глава четвёртая
Ольга Потоцкая
Утро в Одессе! Вот уж где оно всегда бывает ранним и шумным. Солнце ещё только показало свой алый краешек над гладью моря, а резкие крики возниц и шум экипажей за открытым настежь окном беспардонно прогнали сон Ордынцева. Он открыл глаза и прислушался. Шум становился всё сильнее, казалось, что колёса стучат по брусчатке прямо у крыльца, но это было невозможно, ведь дом отделял от улицы розарий, а его решётку Дмитрий самолично замкнул на ночь цепью. Странно!..
