чуть сдвинем опорную часть, не ослабнет ли от этого конструкция?
Бобриха внимательно взглянула на каркас и ответила:
— С моей стороны нет: ветви не прогибаются.
Бобер залез в хатку и, немного повозившись, вылез наружу. Посмотрел на вход и задумчиво спросил:
— Как думаешь, вход сделаем пошире или оставим как есть?
— Давай сделаем пошире, — ответила бобриха, — просторный вход — это хорошо!
— Дорогая, есть предложение использовать более гибкие ветви поверх крепких. Это значительно уменьшит нагрузку на каркас.
Ева, внимательно следившая за стройкой, начала раздражаться.
— Ты можешь сам хоть что-нибудь решить? — выпалила она. — Что ты как маменькин сыночек, почему бобриха должна за тебя все решать?!
Бобер с бобрихой от удивления открыли рты и уставились на Еву.
Первой из оцепенения вышла самка.
— Ева, что с тобой? Мы же всегда все делаем вместе, сообща. И плотины строим, и детей будем воспитывать. И вот хатку тоже…
Тут вмешался бобер:
— Ева, я не могу не учитывать пожелание супруги. Если я буду действовать, не посоветовавшись, то сделаю так, как удобно только мне. Мне обязательно нужно знать ее мнение. Так мы находим самые оптимальные решения.
— Так, девушка, отойдем-ка в сторонку, — предложила Ева бобрихе.
Та вопросительно взглянула на бобра, он одобрительно кивнул. Они отдалились от пруда на такое расстояние, чтобы бобер их не услышал. Ева взглянула на бобриху с сочувствием и произнесла:
— Ты никогда не задумывалась, что взяла в пару не того бобра? Он же тряпка, с ним ты не будешь счастлива. Ведь ты же самка! Он, как самец, должен избавлять тебя от проблем и все решать сам. Послушай меня, пока еще не поздно: расстанься с ним. На соседнем пруду, к востоку отсюда, появился молодой самец. Может, тебе с ним больше повезет? Давай я прямо сейчас пойду к нему и намекну про тебя?
Бобриха пристально взглянула на Еву и произнесла:
— Не лезь в нашу семью и не смей ее разрушать!
Затем повернулась к Еве спиной и пошла к пруду. Когда она вернулась, бобер спросил ее, о чем был разговор. Бобриха рассказала ему все в подробностях.
Он задумался и ответил:
— Чувствую, что-то нехорошее надвигается. Грядут большие изменения…
— Я тоже это чувствую, — ответила бобриха, с тревогой смотря в сторону, куда ушла Ева.
«Неблагодарная! — с раздражением подумала Ева. — Я же ей добра желаю. А она… И медведица со мной тоже спорила. Да как они вообще смеют?! Они всего лишь животные, а я — человек! Я имею дух Самого Творца, а они нет. Они должны меня слушаться. Ничего, я придумаю, как заставить их подчиниться!»
Она присела у ручья и задумалась. В памяти всплыли ошарашенные лица бобров и удивленное лицо медведицы. Закрадывалось сомнение: а может, они правы? «Это их семейный уклад, их гармоничные взаимоотношения. А я чуть было не разбила бобриную пару. Так делать нельзя, ведь они однолюбы. Если их разлучить, они уже не смогут создать новые пары. А медведица? И правда, ей с медведем будет неудобно в одной берлоге. Да и медвежата могут пострадать. Что-то я совсем запуталась: я же для них стараюсь и делаю как лучше, а получается как-то коряво. Может, они правы, возможно, со мной что-то не так. И чего я так взъелась на их самцов? Неужели я таким образом проявляю недовольство Адамом? Это как-то странно, ведь он мой самый любимый, самый умный, самый красивый».
Она понемногу начала успокаиваться, но что-то внутри вызывало раздражение. И это что-то заставляло искать ответ. «Если вокруг все правильно и все хорошие, то получается, что это я неправильная и плохая? Плохая в чем? В том, что желала им добра?!» Голову заполнили гнетущие мысли: «Ты бестолковая! Никчемная! Все животные тебя презирают! Ведь ты опозорилась перед ними, и прямо сейчас они смеются над тобой, потому что ты ведешь себя как дура!»
Этот поток обвиняющих мыслей заставил ее громко заплакать. Услышав плач, к ней подбежала белка:
— Ева, что произошло, почему ты плачешь? — спросила она.
Ева закрыла лицо руками. «Никто не должен видеть меня слабой и беззащитной. Я не позволю им смеяться надо мной. Даже эта белка внешне выражает сочувствие, но в душе радуется, видя меня слабой и сломленной». Ева заставила себя успокоиться и, взяв себя в руки, холодно ответила:
— Иди, куда шла.
Белка смутилась такому ответу, но, взглянув в грустные глаза Евы, спросила:
— Чем я могу тебе помочь?
Ева посмотрела на нее взглядом, полным презрения, и громко ответила:
— У меня все хорошо! Я счастлива, я лучше всех! Поняла?! Я не нуждаюсь в помощи. Ни в твоей, ни в чьей-либо. А теперь брысь отсюда!
Белка в недоумении побежала прочь, но, отбежав немного, остановилась и снова посмотрела на Еву.
— А ну брысь, сказала!
Белка в испуге побежала, не оглядываясь, пока не скрылась за деревьями.
Ева почувствовала себя хорошо. Исчезло то чувство, что грызло ее изнутри. «Вот оно, лекарство от чувства вины, — это вера в свою правоту. Что бы я ни сделала, что бы ни сказала, я всегда права. А если кто-то с этим не согласен, я найду способ заставить его согласиться. Даже если в душе не согласен, внешне он будет выражать согласие. Ведь неважно, что на самом деле. Важно только то, что о тебе говорят окружающие. А остальное я спрячу, где нужно, подкрашу и заставлю всех молчать об этом».
Ева взглянула на свое отражение в ручье.
«А я красива и стройна, — подумала она. — Во мне все прекрасно, только вот этот участок моего тела какой-то некрасивый. И как же я раньше этого не замечала?! Нужно срочно прикрыть его. А если прикрыть его этими листьями?» И она сплела подобие юбки.
— Ну что же, очень даже неплохо, — довольно произнесла Ева, любуясь своим отражением в ручье. С этими приятными мыслями она отправилась к центру Эдема.
Вдруг краски мира поплыли. Тропинка, по которой она шла, становилась все шире, пока не разделилась надвое. Эти две тропинки уходили вдаль, постепенно отдаляясь друг от друга. Ева остановилась: она не понимала, как это могло произойти, и не знала, по какой из них продолжить свой путь. Пока она стояла в недоумении, краски мира снова поплыли и тропинка стала единой.
«Странно, — подумала она. — Я такого никогда не видела. Наверное, это невысохшие слезы на глазах сыграли такую шутку».
И, забыв о своем видении, она отправилась дальше по тропинке.
Адам что-то увлеченно подсчитывал и не заметил, как к нему подошла
