Единственное, что понял шевалье де Бретей из представления, так это то, что мальчик на самом деле уже не мальчик, а вполне взрослый шевалье, которого не стоит отправлять в детскую. Что касается господина де Сен-Жиль, он тотчас начал припоминать к какой ветви многочисленного семейства лотарингцев принадлежит его юный гость и какими неприятностями может грозить этот визит. Ибо отдавал себе отчет, что его молодой друг уже целых два раза умудрился оскорбить надменного отпрыска Лорренов. А еще где-то на задворках памяти у господина де Сен-Жиль мелькнуло воспоминание об имени «Броссар». Но там — в памяти — это имя было связано с блеском и величием королевского двора, а отнюдь не со скромным воспитателем заносчивого мальчишки.
Юный шевалье дулся, его офицеры ежились, то ли от холода, то ли от вполне понятной неловкости, ибо не были истинными придворными, чувствующими себя непринужденно в любой обстановке. Шевалье де Броссар наклонился и начал что-то говорить воспитаннику. Молодой человек пожал плечами.
— Благодарю вас, сударь… шевалье…
— Де Бретей, Жюль-Огюст-Франсуа де Бретей, — с готовностью представился хозяин.
— Угу, — буркнул мальчик. Подобный ответ был ничем иным как прямым оскорблением, и будь один шевалье постарше, а другой менее занятым, дело могло окончиться смертельным поединком. Однако, коль скоро хозяин ничего не заметил, господин де Сен-Жиль решил не вмешиваться. Он искренне надеялся, что отогревшись и отдохнув юный Лоррен вернет себе хорошее расположение духа. Не тут-то было. К величайшему несчастью шевалье Огюст вспомнил о законах гостеприимства и решил лично развлечь гостей светской беседой.
— Бар-сюр-Орнен, это где? — жизнерадостно вопросил хозяин Бретея, не заметив при этом, как шевалье Мишель едва не швырнул кубок с вином. Офицеры юного графа растерянно переглянулись, как будто хозяин сказал нечто вовсе неприличное. Будь это где-либо в другом месте, шевалье де Бретей несомненно получил бы даже не один, а несколько вызовов. Господин де Сен-Жиль только вздохнул, устав подсчитывать число возможных дуэлей.
— Вы направляетесь ко двору, ваше сиятельство? — поспешил вмешаться он, пока участники разговора не успели сказать друг другу еще что-нибудь столь же приятное.
Граф де Бар замялся. Во-первых, шевалье, задавший вопрос со всевозможной учтивостью, годился ему не только в отцы, но и в деды, во-вторых — шевалье де Броссар вновь наклонился к воспитаннику.
— Ну… вообще-то я еду в Сорбонну.
Минутное замешательство сменилось прежней надменностью:
— Я буду учиться со своими кузенами — Анри де Лорреном, Александром де Валуа и принцем Беарнским.
— Вы будете учиться вместе с принцами! — хозяин решил поддержать беседу.
Господин де Сен-Жиль прикрыл глаза.
— Скоро я сам сделаюсь герцогом, — резко произнес мальчик. — Я ведь — Лоррен… а моя мать — урожденная Алансон…
Шевалье де Бретей не заметил, как побледнел юный гость.
— Мой сын, когда подрастет, тоже будет учиться вместе с принцами… — мечтательно произнес хозяин. — А потом он женится…
— Я, когда вырасту, женюсь на принцессе, — перебил де Бретея граф де Бар.
Бургундское, которое щедро подливали мальчику, дабы гость согрелся, не способствовало благодушию.
«Господи, и занесло сюда этого Лоррена», — в который раз подумал господин де Сен-Жиль. Имя «Лоррен» не вызывало у достойного дворянина никаких восторгов, ибо шевалье помнил, что своим благополучием младшие лотарингцы были обязаны королевской фаворитке, позволившей им прибрать к рукам доходные имения, церковные бенефиции, придворные должности и занять при короле не по праву значительное место.
Впрочем, будучи человеком осторожным, а, главное, много повидавшим, господин де Сен-Жиль помнил и то, что Лоррены всегда отличались прекрасной памятью, и, подобно всем выскочкам, лучше помнили плохое, чем хорошее. Пару месяцев назад шевалье мог во всей красе наблюдать это в Амбуазе, когда незадачливые заговорщики-протестанты, попытавшиеся было сбросить незаконное правление Гизов, были схвачены и, в нарушении всех обещаний, гроздьями развешаны на стенах и воротах королевской резиденции или же утоплены в Луаре. Тогда, глядя на агонию казнимых, Антуан мог только благодарить Всевышнего за то, что замок Азе-ле-Ридо стоит на Эндре, и его жена тем самым избавлена от зрелища плывущих по реке трупов.
Высокомерие Лорренов способно было завести далеко, тем более что юный гость еще и поскромничал. Ведь если, благодаря матушке, принадлежащей к младшей ветви дома Валуа, шевалье де Бар приходился троюродным братом королю Франциску II, то его супруге, королеве Марии Стюарт, он был двоюродным братом. Так что через пару месяцев мальчик действительно сделается герцогом… и с принцессой обручится… И, через три-четыре года, когда придет черед Александра де Бретей отправляться ко двору, у него при этом дворе будет готовый враг — влиятельный и по-юношески нетерпимый. Примите поздравления с помолвкой.
За этими печальными размышлениями господин де Сен-Жиль как-то утерял нить разговора, а когда прислушался, понял: все очень плохо. Его юный друг не просто хвастал своей охотой. Он посмел сказать, что понимает и разбирается в охоте много лучше, чем королева Мария и все ее родственники. На это юный граф заметил только, что будет интересно, где гостеприимный хозяин собирается размещать их на ночь, ибо этот «охотничий домик» никак не соответствует представлению графа де Бар о гостеприимном дворце — с имением Омалей не сравнить…
Шевалье де Бретей несколько смутился. Гости промокли, замерзли и устали, а он заставляет их сидеть за столом и выслушивать его речи. На тон мальчика он внимания не обратил и не заметил, что юный Лоррен в ярости. Зато господин де Сен-Жиль прекрасно это заметил. Но решил — утро вечера мудренее, глядишь, гость выспится, подобреет, а шевалье де Бретей начнет рассуждать здраво, как подобает его возрасту.
Утро, однако, не принесло желаемого умиротворения. Шевалье де Бретей непрестанно говорил о помолвке, затем о каком-то загадочном подарке детям, а в довершении пригласил всех на охоту. Подобное заявление стало последней каплей. Юный Лоррен поднялся из-за стола и объявил, что пора отправляться. «Меня ждут кузены», — надменно сообщил он.
Офицеры, сопровождавшие мальчика, собирались с явным неудовольствием. Мало того, что они лишились замечательного развлечения в виде охоты, им предстоял путь по размытой осенней дороге, ночлег в каком-нибудь придорожном трактире, и все это — вместо общества радушного хозяина и его красавицы-жены в великолепном замке.
