Беглец уже был в двадцати ярдах от спасительной шахты, когда его игриво тяпнула за руку первая гончая. Демельза — самая замечательная и самая быстрая из местных сук. Миг — и вокруг запрыгали остальные собаки. Джек замедлил шаг. Все было кончено. Он судорожно вздохнул, но тут в громкий лай вплелись новые звуки. Сначала пронзительно взвизгнула лошадь, потом закричал человек:
— Боже!
Этот крик перекрыл все другие шумы. Джек обернулся и увидел своего дядюшку, падающего через голову скакуна в заросшую зеленью яму. Жеребец, должно быть, заметил ее слишком поздно: его передние ноги взбивали воздух, а задние, проседая, скользили по глине. Животное напрягало все силы, пытаясь за что-нибудь зацепиться, но гибельное скольжение продолжалось. Спустя мгновение Дункан Абсолют исчез из виду, и жеребец с жалобным ржанием покатился за ним.
Раздавшийся снизу вопль оборвался почти моментально, его сменил дикий визг обезумевшего от ужаса скакуна.
Все это произошло так быстро, что Джек не успел испугаться. Он открыл рот, потряс головой и в окружении своры собак побежал к яме-ловушке.
Там поднялась суматоха. Ошеломленные всадники пытались справиться с перепуганными лошадьми, брыкающимися, встающими на дыбы и дико вращающими выкаченными от страха глазами. Одна из них развернулась и пустилась по полю вскачь, унося с собой седока, тщетно дергавшего поводья. Обезумевшая кобылка перемахнула через дальнюю стену и растворилась вдали, а к месту трагедии уже подбегала толпа работников, среди которых был и Люти Тригоннинг.
Джек упал на колени с одной стороны заброшенного раскопа, Крестер — с другой. Оба подростка одновременно склонили головы и пришли в ужас от того, что открылось их взорам.
Раскоп был не обрывистым, но очень узким внизу, и жеребцу там было не повернуться. Кроме того, Джек мгновенно определил, что у него сломана по крайней мере одна нога. В обычных условиях лошади с таким повреждением лежат смирно. В обычных, но отнюдь не в таких. Не когда копыта их задраны, а под ними мертвец.
Жеребец, извиваясь, ворочался с боку на бок, пытаясь подняться. Тело Дункана Абсолюта безвольно моталось под ним.
— Отец! Отец! — кричал Крестер, то простирая к родителю руки, то зажимая ладонями уши.
Люти Тригоннинг выругался, затем повернулся к одному из хозяйских гостей.
— Дайте мне пистолет!
Тот неловко раздернул седельную кобуру. Удостоверившись, что полка оружия забита порохом, Люти спустился в ров.
— Чок-чок-чок, — бормотал он увещевающе, но жеребец не слышал его.
С искаженным лицом Люти взвел курок, приставил дуло ко лбу животного и нажал на спуск. Последний раз встрепенувшись, жеребец приподнялся и рухнул — его конечности судорожно задергались.
Внезапная тишина ударила по ушам, острый запах пороха забил Джеку ноздри. Когда дым рассеялся, стало видно, как Люти тянется через недвижную шею лошади к шее мужчины. Несколько бесконечных мгновений он пытался нащупать пульс, затем, найдя взглядом кюре, покачал головой.
— Господь явил Свое милосердие и упокоил его, — пробормотал растерянно тот.
Ноги Джека вдруг затряслись, и он мешком осел на землю, точно так же как Крестер — его брат и враг. Народу вокруг все прибывало. Возле ямы уже вертелся в окружении босоногой команды сын Люти, Трив.
— Трив, — окликнул его отец. — Сбегай с ребятами к шахте. Там есть небольшая лебедка. Снимите ее с треноги и принесите сюда.
Крестер с трудом поднялся на ноги.
— Ну что там, Люти?! С отцом все в порядке, не так ли? Надо кликнуть врача, вот и все. И убрать с него эту тушу! Он живо поправится, да?
Люти опять посмотрел на кюре. Тот подошел к Крестеру и положил руку ему на плечо.
— Боюсь… сын мой… как это ни прискорбно, я должен сказать…
— Нет! — Крестер сбросил руку священнослужителя, глаза его лихорадочно заблестели. — Мой отец жив. Ему досталось, но все будет нормально, когда мы стащим с него Громовержца. — Он с мольбой посмотрел на дно выемки. — Скажи им, Люти. Скажи.
Голос Люти был тихим, но четким:
— Он мертв, Крестер. Крепись. Такова воля Господа. Он ушел от нас в лучший мир.
— Нет!
Крестер обвел окружающих непонимающим взглядом. Все опускали головы и отворачивались. Все, кроме Джека. Он, движимый чувством искреннего сострадания, выдержал его взгляд.
— Мне жаль, Крестер. Правда. Мне очень жаль.
Но Крестер соболезнований не принял.
— Это все ты! — вскричал он. Губы его затряслись. — Ты убил его! Ты мне ответишь.
Люти выбрался из раскопа.
— Нет, сынок. Возьми себя в руки. Это несчастный случай. Никто тут не виноват.
Крестер оттолкнул его руку.
— Нет! Он — убийца! Он специально заманил его на это поле. К этой яме, чтобы отец в ней погиб. — Дрожащий голос подростка сорвался на визг. — Хватайте его! Я выдвину обвинение, а вы подтвердите, что так все и было.
Поскольку никто не двинулся с места, он в ярости топнул ногой:
— Раз отец мертв, значит, я здесь хозяин! Все вы теперь зависите лишь от меня. Будете мне перечить, я сгоню вас с земли. Хватайте его! Возьмите на мушку! Иначе он опять удерет.
Все молчали. Крестер скрипнул зубами, потом повернулся и побежал к лошадям.
Люти глянул на Джека.
— Пойдем, что ли, парень. Все видели, как это вышло. Никто тебя не винит. Посидишь денек-другой под замком, пока твой кузен не остынет. Как-никак, — тут рудокоп покраснел, — он наш новый сквайр.
— Да, паренек. Потерпи. От тебя не убудет, — загомонили в толпе, и двое-трое мужчин потихоньку пошли в обход ямы.
Крестер выдернул из кобуры пистолет.
— Взять мерзавца! Утром чуть свет я отправлюсь к судье. Отвести его в погреб.
Усталый, голодный, ошеломленный перипетиями дня, Джек плохо соображал, в чем все пытаются его убедить. Сам он жаждал лишь одного — оказаться на кухне, похлебать горячего супа и свернуться калачиком возле пылающего очага. К тому же ему не хотелось, чтобы у кого-нибудь были из-за него неприятности. У Люти, у Трива, у остальных. Он спокойно дал бы себя увести, если бы не последние слова Крестера. Услышав их, Джек попятился. Нет, будь что будет, а в погреб он не вернется. Он уже день промаялся там в ожидании неминуемой порки. А теперь, надо думать, его ждет не порка — расправа.
Поэтому Джек повернулся и побежал. Позади грохнул выстрел, но свиста пули не было слышно. Похоже, кто-то сбил руку стрелка. Тяжело дыша, Джек взбирался по склону. Никто за ним не скакал. За спиной вообще царила странная тишина, и лишь на гребне холма до него долетел надтреснутый голос кузена:
— Тебя повесят, Джек Абсолют. Клянусь, я это увижу!
Джек брел по тропе, погруженный в раздумья. Похоже, паписты все-таки победили, невзирая на все волнения и пожары. Так что, хотя Джек прятался уже почти три недели, по календарю прошло всего десять дней, Они с Тривом, единственным из приятелей, которому он решился довериться, долго ломали над этим головы, в первую очередь прикидывая, не сделали ли их козни папистов моложе. Если так, то ничего хорошего в трюке со временем нет. Ему позарез надо повзрослеть, и как можно скорей. Рост, мышцы, сила просто необходимы в той жизни, которую обещала ему судьба.
