Толпа разразилась новыми криками.
Марджани, казалось, вовсе не удивилась такому сообщению. А вот Махмуд был поражен до глубины души.
– Так он что – жрец?! В смысле, священнослужитель?
– Иди же сюда, твое место здесь!
Дэвид пожал плечами, вышел из толпы и стал подниматься по каменным ступеням.
– Марджани, раз так… может, прогуляемся… на озеро… вечером? – шепотом, заметно волнуясь, спросил у девушки водитель.
– Поживем – увидим, – услышал он неопределенный ответ.
Махмуд сильно заморгал и стал оглядываться, будто искал кого-то.
– А где господин Хашим?
Марджани очаровательно улыбнулась ему и прижала палец к губам…
Борьба окончилась. В полумгле камеры, скупо освещенной кристаллом жезла так, будто он превратился в свечной огарок, Мишка остался один. Обугленное тело Селима лежало на каменном полу. Посох по-прежнему крепко сжимали костяшки пальцев кочевника. Мальчишка отполз в дальний угол и сидел, спрятав голову в поджатые коленки.
От страха его трясло так, что зуб на зуб не попадал. Ничего, все равно никто не видит… Парень прислушивался к тишине, но тщетно: сюда, в этот склеп, не просачивалось ни звука. Кошмарнее ситуацию трудно представить. Все, как тогда, в Микенах… Не хватает только влаги на тысячелетних камнях…
В сознание стали вползать какие-то потусторонние образы, голова закружилась. Мальчишка поднял голову. Темнота, едва подсвеченная кристаллом, начала принимать очертания движущихся сущностей…
Мать всегда говорила, что плакать имеет смысл лишь тогда, когда есть зритель. А если ты остаешься со своей проблемой один на один, зачем зря терять время? Ведь ты должен экономить свою энергию, чтобы выжить. Только так. Ждать, бояться, надеяться на чудо? Нет, это удел слабаков. Бороться…
Парень резко вскочил на ноги. Сделал шаг вперед. Воздух заколыхался, будто чудища приготовились к нападению. Мишке даже показалось, что он слышит их утробное глухое рычание. Он сделал второй шаг. Призраки притаились в своих углах.
Было еще кое-что. Скорчившийся обгоревший труп, от которого исходил тошнотворный запах…
Мишка подумал, как бы поступила мать. Решение пришло только одно. Ему даже почудился материнский голос, в нем, как всегда, играла усмешка: «Не растягивай удовольствие, сынок, действуй!» И Мишка быстро нагнулся, дернул посох и прижал его к себе. Костяшки отломились от запястья и упали на пол.
Вот и все. Посох в руках – это уже кое-что. А дальше?
«Ты сам знаешь, что дальше!» – сказала бы мать. Мишка встал посреди камеры. И прислушался. Наверное, прошла вечность, а может быть – минута… Это было удивительно! В нем совсем не осталось страха! Весь страх куда-то испарился, его утопило в своих радужных волнах нахлынувшее чувство безграничной свободы и всесилия!
– Ничего себе! – сказал вслух Мишка, уважительно глядя на искрящийся кристалл.
В камере стало гораздо светлее. Не испытывая более никаких сомнений, Мишка направил кристалл на стену, у которой лежали останки кочевника. Легкая вибрация пробежала от жезла к его руке. И вдруг все вспыхнуло ярким светом.
Послышался гул, идущий откуда-то снизу. А уже через несколько секунд тяжелая каменная плита стала неторопливо отъезжать в сторону, открывая камеру.
В других условиях Мишка наверняка огласил бы подземелье боевым кличем настоящего варвара. Но следовало соблюдать меры предосторожности. Кто знает, какие еще фокусы приготовил старик?
Мальчишка выскользнул из камеры и короткими перебежками, как учат фильмы про гангстеров и шпионов, стал перемещаться по помещению, похожему на «навороченный» отсек гигантского звездолета. Хоть парень и был целиком сосредоточен на собственной безопасности, да и рассудок требовал покинуть это необычное место как можно быстрее, он то и дело стопорил возле какого-нибудь диковинного предмета, их тут много стояло под стеклянными колпаками. Как будто дизайнеры, соорудившие всю эту напичканную суперэлектроникой «умную» систему, решили разбавить ее бездушную строгость элементами старинного декора. Вазы, оружие, какие-то штучки-дрючки в драгоценной оправе… В одной из ниш стояла даже целая колесница – повозка, украшенная дорогой резьбой и прозрачными камнями всех цветов.
Мишка потоптался возле нее, представляя, как с гиканьем и криками мчался на этой колеснице какой-нибудь давно истлевший царь, поражая врагов меткими стрелами, как звенела тетива и трещали кости поверженных воинов, дробимые убийственными копытами царских коней…
Однако нужно было выбираться. С сожалением оглянулся Мишка на все это великолепие, упрятанное под землей. Помещение, очевидно, имело еще множество комнат, камер и таких вот огромных отсеков. Но все это богатство не принадлежало человечеству, красовалось тут без толку и смысла. Мишка решил, что когда-нибудь вернется сюда, взрослым и очень опытным в таких делах, и извлечет все эти законсервированные чудесные предметы старины на свет божий. Может быть, его наградят. Или назовут его именем какой-нибудь музей… Все может быть.
Рассуждая так, он оказался у мощной металлической двери. За ней простиралось «шахматное поле», дальше – коридор со световой завесой, потом – винтовая лестница, переходящая в туннель с фресками египетских богов.
Парень поскреб затылок, прикидывая, как же открывается эта дверь. По дороге сюда мальчишке казалось, что все затворы и преграды приходили в движение от каких-то заклинаний старика и крестообразного жеста рукой…
На ум пришли три странных слова, которые жрец произнес громким шепотом у светового поля.
– Йау наи даги!.. – почти крикнул Мишка и дополнил словесную формулу выписанным в воздухе при помощи посоха крестом…
Марджани кинула камешек в воду. Это становилось невыносимо.
– У доктора Сиддика я зарабатывал хорошо. У меня даже скопилось немного денег… Э-э… Только вот до них теперь не добраться. Да и деньги тут вроде уже ни к чему. Да, Марджани?
– Да, дорогой.
Махмуд, ободренный, придвинулся к девушке еще немного.
– Марджани… Нам тут будет совсем неплохо.
– Нам? Может быть.
Луна отражалась в темной воде. Вечер дышал лирикой. Но Махмуд вдруг опечалился. Он вспомнил про несчастного профессора, который так и остался сидеть под пальмой, горестно обхватив голову руками.
– А бедный доктор Сиддик думает, как там его больная жена и дети…
Марджани оживилась.
– И мать русского мальчика, наверное, хотела бы, чтоб ее сын вернулся домой. Как ты думаешь? Это ведь несправедливо!
Махмуд с готовностью кивнул.
– Так ты уверена, что его отчим все-таки прилетит сюда с выкупом?
