— Он… не продаст… меня.
— Кто он?
— Я.
Георгий не мог и представить, что звук этого голоса сможет вызвать в нем такие чувства.
Уже оборачиваясь, он знал, с кем имеет дело и что все его попытки спасти друга не увенчаются успехом. Это ощущение можно сравнить лишь с головокружительным падением в бездну. Страшно осознавать, что все, что ты ни предпримешь, не приведет ни к чему. Но все же сотник собрался с духом.
— Здравствуй, рус, — произнес тот же голос, — не ждал встретить тебя здесь.
Когда Георгий повернулся к говорившему, лицо его не выражало и тени отчаяния, которое он сейчас испытывал.
— Будь здоров и ты, Рушан-бек.
Сотник приветливо улыбнулся, словно его друг не был прикован к столбу, а сам он не находился в улусе своего злейшего врага.
— Ты хочешь моего любимого раба?
— Да. Я его хочу. Я дам хорошую цену.
Расчет был сделан на алчность бека, но он не оправдался.
— Этот пленник мне нужен.
Георгий сделал изумленное лицо.
— Тогда зачем ты с ним так плохо обращаешься?
Если до этого Рушан-бек был угрожающе спокоен, то теперь его ярость прорвало. Георгий и раньше был свидетелем подобных вспышек. Лицо бека в гневе перекосилось, он заговорил очень быстро, так что из-за акцента трудно было разобрать русские слова.
— Я ненавижу вас, русов! Я хочу, чтобы это почувствовал каждый рус, что попадает ко мне в улус! — он шагнул к пленнику. — Если захочу, я буду убивать его медленно. Или убью прямо сейчас!
С дикой гримасой Рушан-бек положил руку на рукоятку кинжала. Блестящее лезвие показалось из ножен.
— Так что ты сделаешь, если я у тебя на глазах убью твоего друга? — прошипел он.
Сердце Георгия остановилось. Словно во сне, он смотрел, как лезвие кинжала бека покидает ножны. Прошло всего мгновение, а сотнику показалось, что этот кошмар длится вечность. Георгий сам не понял, как все произошло.
Абсолютно спокойно он шагнул к беку и положил свою руку на руку, достающую кинжал. Бека перекосило от злости, он задергался, но все равно не смог вынуть до конца клинок.
Все: и дружинники Георгия, и высыпавшие из юрт воины бека — в замешательстве смотрели на происходящее противоборство. Если бы сотник просто напал на Рушан-бека, это спровоцировало бы кровопролитие. А ведь татар было по крайней мере в пять раз больше.
Лицо Георгия напряглось, он сжал руку бека и надавил посильнее. Кинжал с лязгом вошел до конца в ножны.
— Не делай этого, — с нажимом произнес сотник.
Бек потрясенно смотрел на Георгия, часто дыша. Сотник был ошеломлен не меньше. Сердце в груди билось, как птица в клетке. И все же он стоял напротив своего врага, впившись в него взглядом прищуренных глаз, не делая попытки вытащить оружие. Георгий наблюдал, как медленно в глазах бека растерянность сменялась его обычным самодовольством.
— Продай Михаила, добром прошу! — в эти слова сотник вложил всю силу своей души. Это была и мольба, и просьба, и предупреждение.
Бек уже отдышался и почти успокоился. Он не хотел терять лицо перед своими воинами.
— Нет.
— Нет?
Медленно губы Рушана расползлись в улыбке. Она не предвещала ничего хорошего.
— Я предлагаю обмен.
Сотника кольнуло нехорошее предчувствие.
— Обмен?
— Да. Он уезжает, ты остаешься.
Георгий опустил глаза. Хоть он и ожидал что-то в этом роде, но все равно эти слова словно резанули по сердцу. Это конец разговора. В своем улусе и с численным превосходством бек мог ставить любые условия, но сотник все же решил попытаться продолжить разговор.
— Это не обмен. Предложи что-то приемлемое.
Рушан-бек расхохотался.
— Ты что, боишься?
— Нет, — Георгий прямо посмотрел в глаза беку.
— Ты ценишь жизнь друга меньше своей?
— Нет, — так же твердо ответил сотник, — просто я тебе не верю.
Повисло молчание.
— А может, я тебе сгожусь? — раздалось в тишине.
Все посмотрели на говорившего. Семён стоял, сложив руки на груди, нахально рассматривая бека.
Рушан криво усмехнулся.
— Мне нужен только он, — бек указал пальцем на сотника.
Семён смотрел на Георгия, как меняется выражение его лица, и видел, что тот почти готов совершить безумный шаг, к которому его вынуждает бек.
Этого нельзя было допустить. В конце концов, сотник спас ему жизнь, а Михаил поверил в него и сделал десятником.
— А может, я тебе сгожусь? — произнес он, обращаясь к беку.
Сердце замерло, хоть он и выглядел сейчас беззаботно. Десятник решил, что не останется рабом Рушана. При случае попытается бежать или найдет свою смерть.
Рушан-бек удивленно обернулся.
— Смелый рус, но мне нужен только он. — Бек не захотел принимать жертву Семёна. У него были свои виды на сотника.
Десятник, несмотря на тяжесть ситуации, невольно почувствовал облегчение.
При взгляде на Георгия у Семёна сердце обливалось кровью. Сотник стоял напротив татарина под взглядами не одного десятка глаз. Внешне он был спокоен, но Семён чувствовал, что тот просто потерян. Еще никогда десятник не видел своего начальника таким.
Ведь возьмет и останется!
Семён быстро подошел к нему, пытаясь развернуть и силой увести к лошади.
— Все, сотник, поехали, он же издевается над тобой.
Георгий не сдвинулся с места.
— Мы должны забрать Михаила… должны, — тихо сказал он.
— Он не даст нам это сделать. Поехали, если хочешь сам уйти живым. Сейчас мы Михаилу не поможем. Ты же видишь, он хочет спровоцировать тебя и убить без чести.
Семён приложил всю свою медвежью силу и потащил Георгия к лошадям.
— Остынь, сотник. Мы выручим его, — уговаривал он на ходу.
Никто из наблюдавших эту картину так и не сдвинулся с места, пока Семён с Георгием не поравнялись со своими.
Десяток только ждал сигнала к выступлению. Вой следили за противостоянием бека и сотника, готовые прийти на помощь, невзирая на численный перевес противника. Здесь, в окружении врагов, они дорого продали бы свои жизни. Впрочем, Рушан-бек тоже это понимал.
Все это время Михаил не произнес ни слова. Но сейчас в тишине раздался его слабый голос.
— Забудьте… про меня. Я… уже умер. Как наш… князь…
Семён перестал подталкивать сотника. Они оба остановились.
— Князь жив! — громко произнес Семён.
— Жив..?
— Да что ему сделается?
— Это хорошо… очень хорошо…
В глазах пленника стояли слезы.
— …хорошо…
Все стремительно менялось.
Когда Михаил увидел, как князь упал, пронзенный стрелой, что-то в нем надломилось. Само его пленение и продажа Рушан-беку были лишь отдельными частями ошеломительного падения в бездну. Ничто больше не подкрепляло его веру. То мужество, о котором рассказывали байки в дружине, было разбито, как плошка. Сотник был просто сломлен. Он до сих пор сопротивлялся беку только из врожденного упрямства. Но сейчас слова десятника вновь разбудили в нем надежду.
