— Я думаю иначе, Соа, — спокойно ответила Хуанна, понимавшая, что ни жалобы, ни просьбы не помогут ей, — я предпочту умереть! — И она протянула руку к своим волосам, но остановилась, не найдя там яда.
— Ты предпочитаешь умереть, — сказала с холодной усмешкой Соа, — но это не так-то легко сделать — я отобрала у тебя яд во время сна.
— Я могу уморить себя голодом, Соа, — сказала с достоинством Хуанна.
— На это потребуется какое-то время, а сегодня ты станешь женой Олфана! Необходимо, конечно, чтобы ты сама дала согласие на брак с ним, так как он в своем безумии объявил, что может жениться на тебе, только получив согласие из твоих уст и в присутствии свидетелей!
— В таком случае я боюсь, что этот брак не состоится! — сказала Хуанна с горьким смехом, чувствуя омерзение к этой негодной женщине, которая в своей необузданной любви хотела спасти жизнь своей питомицы ценой ее позора.
Между тем Соа сказала ей, что если она не выполнит указанного плана, то умрет Избавитель.
Жрец и его дочь оставили Хуанну одну. Несколько долгих часов провела молодая девушка в мрачной комнате, в которую, кроме журчанья воды, не доходило никакого звука.
В эти часы перед ней пронеслись все приключения, испытанные ею в течение последних шести месяцев; но ужас всего перенесенного бледнел перед тем, что ждало ее впереди. День проходил для нее с томительной медленностью; наконец, когда начали сгущаться ночные тени, снова пришли Нам и Соа.
— Мы пришли за ответом! — произнес жрец, вставляя в стенную скобку принесенный им светильник. — Соглашаешься ты или нет взять в супруги Олфана?
— Не соглашаюсь! — ответила Хуанна.
— Подумай еще!
— Я думала, и вот мой ответ!
Нам схватил руку Хуанны, говоря:
— Иди сюда, я тебе покажу кое-что! — И он подвел ее к двери в следующую комнату. Соа, погасив светильник, вышла из комнаты, заперев за собой дверь, так что Нам и Хуанна остались в полном мраке.
— Хуанна, — сурово сказал Нам, — ты сейчас увидишь того, кого ты называешь Избавителем, но помни: если ты крикнешь или даже скажешь громко одно слово, он умрет!
Хуанна ничего не ответила, хотя сердце ее тревожно забилось. Внезапно в верхней части двери, ведшей в комнату Леонарда, образовалось отверстие, через которое Хуанна могла видеть то, что делалось в соседней комнате, не будучи сама видима оттуда, так как там было светло, а она находилась в полном мраке. Хуанна увидела, что в соседней комнате вблизи отверстия в полу лежал связанный Леонард, окруженный жрецами. Шагах в двух от двери стояла Соа, на которую жрецы устремили свои глаза, видимо, ожидая ее приказаний.
Едва только Хуанна успела посмотреть на эту сцену, отверстие в двери опять закрылось, и Нам проговорил:
— Ты видела, что Избавитель связан; видела отверстие в полу тюрьмы. Тот, кого бросят в это отверстие, попадет в пещеру Змея, откуда нет возврата ни для кого. Через отверстие мы бросаем пищу жителю вод, пока нет жертвоприношений. Выбирай одно из двух: или добровольно выйди замуж за Олфана сегодня ночью, или на твоих глазах Избавитель будет брошен Змею. В последнем случае ты все равно выйдешь замуж за Олфана, хочешь ты этого или нет. Что ты скажешь?
Хуанна решила еще немного сопротивляться, думая, что вся сцена была проделана только для того, чтобы испугать ее.
Тогда Нам, открыв отверстие в верхней части двери, шепнул одно слово на ухо Соа, а та отдала какое-то приказание жрецам. Хуанна увидела, что связанного Леонарда положили вблизи отверстия в полу так, что его голова свесилась внутрь этого отверстия, и одного движения было достаточно, чтобы сбросить его вниз, в пещеру Змея.
— Развяжите его, — слабо произнесла Хуанна, — я выхожу замуж за Олфана!
Нам снова шепнул что-то Соа, и та приказала жрецам оттащить Леонарда в сторону, что те и исполнили с видимой неохотой. В то же время дверное отверстие опять закрылось.
— Я сказала «развяжите его», — повторила Хуанна. — А он лежит на полу, как срубленное дерево, не имея возможности пошевелиться!
— Нет, — возразил Нам, — быть может, ты раздумаешь, и тогда придется его снова связать, а это сделать не так-то легко, так как он силен и отважен. Слушай, когда Олфан придет просить твоей руки, ты не должна говорить ему ничего о том человеке, он его считает мертвым. Если же ты скажешь о нем хоть слово, то он умрет. Ты поняла меня?
— Понимаю, — ответила Хуанна, — но, по крайней мере, надо снять повязку с его рта!
— Не бойся, это будет сделано после того, как ты поговоришь с Олфаном. А теперь скажи, когда тебе будет угодно принять его?
— Когда хочешь. Чем скорее все будет кончено, тем лучше!
— Хорошо! Дочь моя! — обратился Нам к Соа, только что вошедшей в комнату. — Зажги, пожалуйста, огонь и попроси короля Олфана.
Соа пошла исполнять приказание своего отца, а Хуанна, будучи не в силах совладать с охватившим ее ужасом, опустилась на кровать, закрыв руками лицо. На мгновение в комнате водворилась тишина; затем дверь снова открылась, и перед Хуанной появился король Олфан, сопровождаемый Соа.
— Берегись, — шепнул Хуанне Нам, — одно слово, и Избавитель умрет!
XXXIII. Будь благородным или низким
Некоторое время Хуанна молча смотрела в лицо Олфана, на котором, однако, не могла прочесть ничего, так как король, подобно всем своим соплеменникам, привык скрывать свои чувства под маской торжественного спокойствия. Он стоял перед ней, опершись о древко копья, со слегка опущенной головой, устремив темные глаза на ее лицо, бесстрастный, неподвижный, являя собой картину дикого достоинства. Свет факелов падал на него, освещая его стройную богатырскую фигуру. Он отражался на его ожерелье из слоновой кости — символе королевской власти, запястьях и кольцах, на глянцевитой шерсти его платья из козьего меха и блестящих локонах черных волос, подвязанных узкой белой лентой.
— Говори, Олфан! — произнесла наконец Хуанна.
— Мне сказали, королева, — начал Олфан низким, звучным голосом, — что ты хочешь говорить со мной. Я, как и всегда, повинуюсь тебе. Королева, я узнал, что твой супруг умер, и, поверь мне, сожалею об этом. В этом постыдном деле я не принимал участия. Смерть его, а также и другого белого человека и карлика произошла по вине этого жреца; он клялся, что был вынужден так поступить, ибо народ криками требовал их смерти. Королева, они все ушли, а ты, как слабая голубка, прилетевшая издалека, из южного края, сделалась добычей орлов народа тумана!
Но всего несколько часов тому назад я вместе с тысячами людей и тебя считал мертвой и думал, что твое прекрасное тело было сброшено Намом на заре с вершины статуи. Скажу тебе, что, видя это, я, воин, плакал и проклинал самого себя за то, что, хотя я и король, но был лишен возможности спасти тебя. Потом этот человек, верховный жрец, пришел ко мне и рассказал всю правду, а также сообщил придуманный им план для спасения твоей жизни, для упрочения моей власти и его собственной безопасности. Выйди за меня замуж, королева! — закончил Олфан.
