— На подводных лодках большой завод не вывезешь.
— А зачем? — пожал плечами Фальке. — Мыслите шире! Оборудование нужно для производства другого, более сложного оборудования! Создания технологической цепочки! Предположим, в Айсхафен прибывало пять, ну пусть три, подводные лодки в месяц. Дизель-электрическая субмарина двадцать первого проекта с минимальным экипажем и переоборудованная под транспорт, вместо вооружения способна взять на борт больше тридцати пяти тонн груза и полсотни пассажиров! Снимается все ненужное — торпедные аппараты, гидрофоны, сонары, эхокамеры, артиллерия. Конструкция облегчается, вместимость увеличивается. Всего три лодки — это сто тонн «багажа» и сто пятьдесят человек гражданского или военного персонала. Долгий переход по Атлантике и теснота компенсируются многократно — абсолютная безопасность, принадлежащий тебе и только тебе мир по ту сторону и осознание того, что ты здесь хозяин! Единственный! Без купцов-англичан, диких русских, без евреев, негров, без зримой внешней угрозы в виде танков Красной армии все быстрее и быстрее подходящих к границам Германии…
— Полагаю, рейсов было куда больше, — заметил Иван. — Масштабы внушительные.
— Станки, документация, готовое оборудование — это одна сторона медали. Есть и вторая. Домашние животные — можно представить себе человечество без собак? Без домашней кошки? Без коровы или свинок? Сюда же относим весь спектр сельскохозяйственных культур — пшеница, горох, лен, огурцы, обычнейшая яблоня в конце концов! То-то мы гадали, куда исчезла в 1945 году значительная часть семенного фонда Германии, накапливавшегося полтора столетия. ГДР после войны пришлось просить помощи у Советского Союза, семена выделили из запасов ВАСХНИЛ…
— В финале мы получаем эксперимент по моделированию человеческого сообщества в ограниченном масштабе, — медленно сказала филологесса. — С точнейшим расчетом, на уровне самых выдающихся математиков. Допустим… Или не допустим? Там, с той стороны, мир очень похожий на Землю, правильно?
— Природные условия близки.
— Итак, допустим, перед нами поставлена задача создать жизнеспособную популяцию homo sapiens, навсегда отрезанную от метрополии и находящуюся на полном самообеспечении. Какова задача номер один?
— Оборона, — не задумываясь сказал Иван.
— Продовольственная безопасность, — решил Славик.
— Прекрати думать желудком! Не то, и не другое! Цикл воспроизведения себе подобных, без угрозы имбридинга и вырождения — вот что самое важное!
— Фройлен, браво! Позвольте пожать вам руку, — кивнул Фальке. — Целовать не стану, иначе заподозрят в сексизме.
— Забудьте, герр оберст, я ужасающе неполиткорректна — за время жизни в Англии мне привили стойкое отвращение к этой искусственной социальной мифологеме — целуйте если хотите… — Фальке, усмехнувшись, перегнулся через столик и целомудренно чмокнул Алёну в щечку. — Возвращаемся к исходному: считается, будто для нормального развития изолированной группе людей необходимо не менее шестисот особей обоих полов, не состоящих в близкородственных связях, так?
— Совершенно правильно.
— Смена поколений в патриархальном обществе с глубокими и устойчивыми традициями происходит раз в двадцать лет, верно?
— Или меньше, — дополнил Ваня. — В средневековье жениться и выходить замуж в тринадцать-пятнадцать лет было нормой, никто не считал это педофилией. Наоборот — чем раньше, тем лучше. Девушка в восемнадцать была бы ославлена как старая дева, а не обзаведшийся семьей парень в двадцать один — закоренелым холостяком, женоненавистником или голубым.
— Вам, Иван, лучше знать…
— Я дитя своей эпохи: быть неженатым в моем возрасте нормально.
— Отлично, продолжайте в том же духе. Значит, минимум шестьсот человек детородного возраста…
— Поправлю, — вклинился Фальке. — Несколько тысяч. Возможно — тысяч двадцать пять или тридцать. Не исключено, что значительно больше. Эвакуация продолжалась сорок месяцев, а сколько людей успели переправить до начала основной операции? Исследователи, разведчики, охрана, обслуживающий персонал — от поварих до сапожника, без которого не починишь обувь?
— Я не понимаю одного, — прервал Славик. — Ладно бы один Рейнхард Гейдрих, готов поверить… Но состряпать такой комплот без ведома самого высокого руководства? Гитлер, Гиммлер и остальные должны были знать!
— Разумеется, они знали, — господин полковник тронул кончиками пальцев кофейник, остался недоволен и кликнул молчаливого кока — подогреть. — Но не всё. Не в полном объеме. Урывочно. Как говаривал Генрих Мюллер, шеф гестапо — что знают двое, знает и свинья.
— Смотрели фильм про Штирлица? — съязвил Иван.
— В ГДР его все смотрели, юноша… Злую шутку сыграла экзальтированность части элиты, включая упомянутого Гиммлера — он-то надеялся, что разведгруппы найдут Атлантиду, летописную Ultima Thule, а оказалось, что в Новой Швабии всего-навсего проход на чужую планету. Скучно и банально. Никакой мистической составляющей. Вы не поверите, но рейхсфюрер перестал всерьез интересоваться загадкой, имеющей настолько простое объяснение! Благосклонно выслушивал доклады, подписывал нужные бумажки, однако глубокий интерес потерял. В ставке Гитлера все были слегка малохольные, как говорят в России. За немногими, но блестящими исключениями — строгие прагматики, логики и прикладники. Гейдрих. Шпеер. Борман.
— Но ведь Шпеер остался здесь, в объективном времени! Отсидел двадцать лет в тюрьме после Нюрнберга!
— Вы слышали такой термин — «самопожертвование»? Забыть о себе, ради цели? Ради чего-то большего, чем одна человеческая жизнь, пусть даже своя собственная? В Нюрнберге следователи выбили отдельные сведения о проекте из Германа Геринга, Кальтенбруннера или Розенберга, но ни один из них не знал всего — так, на уровне слухов. Альберт Шпеер знал всё, от и до. И повел себя правильно — признал на суде свою виновность, чем расположил к себе судей. Рассказывал о чем угодно — о труде заключенных, преступных приказах и их исполнении, о секретных заводах в том же Пенемюнде. Отвлекал. Тогда нужны были сенсации и новые доказательства тотальной виновности руководства Германии в геноциде… Геринг проговорился — он всегда был излишне болтлив. На рейхсмаршала авиации насели следователи из США и Британии, советских юристов американцы к нему практически не пускали…
— Могу продолжить? — попросил Иван. — Геринг рассказал всё? В обиде, что его не взяли на ту сторону?
— Нет-нет, не думайте, пусть рейхсмаршал был редким мерзавцем, однако человеком глупым Геринга назвать нельзя. Торговался до последнего, ожесточенно и нагло. Проиграл, конечно. Чересчур поднял ставки. Разведка союзников решила, что он блефует. Выдумывает небылицы. Агенты Управления стратегических служб, позже переименованного в ЦРУ, не смогли сопоставить противоречивые данные и, конечно же, после самоубийства Геринга за час до казни, сокрушались — надо же было упустить такую возможность! Альберт Шпеер переиграл всех. Он не молчал, но и не договаривал. Шпеер не считался важной персоной — подумаешь, министр военной промышленности, полностью уничтоженной бомбардировками союзников! Обычный менеджер и не более.
