– Так-так, – мотнул головой король. – Что же русы?
– Русы сожгли амальфитанский флот и взяли город Амальфи. Разбив флот герцога Неаполитанского, они разграбили Неаполь.
– О! – поднял палец Гуго. – А некоторые не верили! Кстати, сколько тех русов?
– Не знаю, мессир…
– Четыреста варангов на семи кораблях, – громко сказала Елена.
– О! – повторил король.
Пирующие тут же зашумели, припоминая воинские подвиги, реальные и выдуманные, вино полилось в глотки ручьями и очень скоро званый обед превратился в пошлую пьянку. Дворяне ревели нестройными голосами песни, отбивая такт чарками и кубками, собаки уже в открытую ели со столов, и Мелиссина решила покинуть гулянку. Выходя из-за стола, она посмотрела на Альбериха – и опустила глаза. Клюнет – не клюнет?
Выбравшись в галерею, она отправилась бродить по замку, пока не оказалась в Дворике Ангела. Здесь было тихо, вверху проплывали облака…
– Как мне называть вас? – послышался глухой голос.
Зоста-патрикия живо обернулась. Клюнул-таки. Перед нею стоял Альберих, он смотрел не мигая, словно играл в «гляделки».
– Еленой, – ответила женщина. – Этого достаточно.
– Елена… – повторил бледнолицый.
Решительно шагнув к ней, он протянул руки, обнимая Мелиссину. Не тут-то было – в гладких женских ручках нашлось достаточно силы и ещё больше умения, чтобы расцепить кольцо объятий.
– Я замужем, – твёрдо сказала Елена.
Альберих вспыхнул, его глаза сузились, губы задёргались, однако зоста-патрикия даже не подумала сгладить оплошность, а стала развивать наступление.
– Право, вы обидчивы, как ребёнок, – усмехнулась она. – Что, хотите разрядить свой гнев на меня? Нечего сказать, достойное приложение сил! На меня-то к чему обижаться? И за что? Да, я уважаю только сильных мужчин. И кто в этом замке таков? Король Гуго! Да-да, тот самый, нелюбимый вами отчим. Но разве я виновата в этом? Король точно знает, чего хочет, и добивается поставленной цели. Он получил Италию, теперь, женившись на вашей матушке, Гуго обрёл власть над Римом и всей Папией.[58] А что же вы? А вы, как истинный пасынок, скромно жмётесь в тени и дуетесь на всех. Браво!
Альберих сжал кулаки.
– Чего вы от меня хотите? – прорычал он.
– От вас? – делано удивилась Елена. – Чего же можно от вас хотеть? Хотят от Гуго, от Марозии – они тут власть и сила. Я недавно приехала в Рим и скоро покину его. А вы останетесь. Ах, не обижайтесь, Альберих, просто мне как женщине всегда неприятно видеть мужчину, терпящего унижения, мужчину, с которым никто не считается. Это вызывает неловкость и протест. А впрочем… Не обращайте внимания на мои слова, Альберих. В Риме я вторую неделю всего, а уже сужу о его жителях так, будто знаю их с рождения. Может, вам нравится жить пасынком, откуда мне знать?
– Мне это не нравится, – отчеканил пасынок Гуго.
– Тогда почему вы даже голоса своего не подаёте? Почему даже не пытаетесь хоть как-то поделить с родителями их власть? Или вы ждёте, что они сами вам всё дадут? Не дождётесь!
– Да кто вы такая, – зашипел Альберих, – чтобы судить обо мне?! В любой момент я могу засадить вас в тюрьму!
– Очаровательно! – рассмеялась Елена. – Да вы не только не желаете отстаивать собственные права, вы сразу бросаетесь защищать родительскую власть!
– Ничего я не защищаю! – возвысил голос сын Марозии и внезапно успокоился. – Вы же ничего не знаете, – сказал он, – а спорите. Скажите… Скажите, а если я докажу вам, что честь для меня не пустой звук, что обладаю силой и упорством, тогда я заслужу ваш поцелуй?
– Посмотрим, – улыбнулась Елена.
– Я докажу, – повторил Альберих, развернулся и ушёл.
Из-за тяжёлых створок дверей тут же выбрались Котян с Тарвелом.
– Ну, ты храбра, сиятельная, – признался печенег. – Взгрела так взгрела эту бледную поганку!
– Будет ли толк… – вздохнула зоста-патрикия. – Пойдёмте отсюда.
Они вернулись в трапезную – и застали безобразную сцену. Альберих Сполетский с поджатыми губами, набрав в кувшин воды, поливал отчиму на руки. Тот умывался, фыркал, отплёвывался, как вдруг, выпрямившись, огрел пасынка мокрой пятернёй по щеке. От крепкой пощёчины Альберих отлетел в сторону, а Гуго загремел:
– Какого чёрта ты столько воды льёшь?!
– Не ругайся, Уго, – захихикала пьяная Марозия.
Пасынок поглядел на мать, на отчима, перевёл взгляд на Елену – Мелиссина была серьёзна – и вышел, не сказав ни слова, но на последнем градусе бешенства.
«Спасибо, Гуго, – подумала зоста-патрикия, – лучших доказательств моим словам не привести! Приведёт ли свои Альберих? Вот вопрос…»
Глава 14,
в которой доказывается, что грузят на того, кто везёт
Семь лодий, пять галер-санданумов и одна хеландия покинули Неаполь перед рассветом. Добычи было столько, что на палубах едва хватило места для пары хайробаллист. Турберн Железнобокий погоревал о гелеполе, что оставалась у городской стены, и настоял, чтобы тогда уж хоть все плутеи были взяты на борт. Просьбу старого варяга уважили.
Эскадра проследовала Неаполитанским заливом и вышла в открытое море – командование выбрало кружной путь к Гаэте.
…Места здешние, если и не были раем земным, то очень на него походили – лазурные волны, подбегая к берегам, принимали цвет берилла и накатывались на роскошные золотистые пляжи, а дальше поднимались горы, скалы, душистые заросли. Сюда, если верить Вергилию, причалил корабль Энея, бежавшего из Трои. Здесь же была похоронена его любимая кормилица Каэта. Случилось ли это на самом деле или всё выдумка, никто уже не скажет, однако точно известно, что Антонин Пий, наследовавший императору Адриану, одарил Гаэту отличной гаванью, а прочие римляне и до, и после него, строили тут виллы. Строили наперегонки, спеша занять местечко получше. Так что новым хозяевам, готам и лангобардам, сразу нашлись удобные места жительства…
Описав крутую дугу, корабли подошли к герцогству Гаэта с запада. Сам город располагался на небольшом скалистом мысу – выступе горы Орландо. С моря Гаэту было не видать, лишь мощные башни крепости на мысу попадали в поле зрения. Дабы попасть в порт, кораблю следовало обогнуть мыс с юга – город прятался с восточной стороны мыса, под защитой крепости.
На следующий день после отплытия из Неаполя впереди замаячила та самая гора Орландо.
– Покуда крепость не возьмём, – проговорил Инегельд, – о городе и думать не моги. Только подступишься к воротам, а тебе по башке каменюкой заедут али ещё чем.
– И не говори, – улыбнулся Олег. – Так и шишку набить могут. Баллистиарии, что в крепости засели, парнишки меткие… Вот что, други, я тут подумал-подумал и решил: а на хрена нам Гаэту штурмовать?
