– Как? – вскричал епископ, обращаясь к юноше, – Вы думаете безнаказанно шутить с честью девушки из Люксембургского дома? Берегитесь!
– Не страшитесь угроз этих, лорд Малькольм, – сказала Эклермонда.
Но у Малькольма текла в жилах кровь Стюартов, он энергично ответил:
– Монсеньер, я готов встретить этих противников. Я уже дал слово мадемуазель Эклермонде. Теперь всякое посягательство на ее руку с моей стороны было бы святотатством.
– Вот что значит, – сказал епископ, отведя графиню в сторону, – положиться на такого молокососа! Он теперь отказывается от нее.
– Монсеньер и графиня, – сказала Эклермонда, – знают, как приступить к делу. Все это ничто иное, как средство запугать.
– Молчите, сударыня, – сказал епископ. – Если этот юноша, объявив о готовности своей жениться на вас, изменяет слову своему, – дело его; но если вы запугали его своими капризами, то предупреждаю вас, брат мой, Сень-Поль, и герцог Бургундский на днях приедут сюда, а короля Англии уже более нет, чтобы заступиться за вас. Тогда, – во имя св. Адриана! – конечно, сэр Бомонд не испугается ваших претензий! Ранее конца этой недели вы уже будете замужем, да, замужем! Вы, Эклермонда Люксембургская, – поверьте моему слову! Только вместо милорда Гленуски вы обвенчаетесь с рыцарем Бомондом Бургундским!
– Излишне будет теперь рассчитывать на меня, – сказала Жакелина, – упорство твое мне уже надоело. Я только буду ревностно следить за тобой, потому что вот уже несколько дней вижу, что вы что-то замышляете с маленькой Монтегю. Но на этот раз ты не так легко отделаешься.
Эклермонда и Малькольм стояли, как громом пораженные. Молодая девушка опустила глаза и сложила руки, словно молила Бога о ниспослании ей помощи.
– Выбирай любого, дитя мое, – сказал епископ повелительным тоном. – Сейчас же обвенчайся с этим юношей, или же через неделю с Бомондом.
Эклермонда была страшно бледна:
– Боязнь пасть со временем, не может вынудить меня пасть сегодня, – промолвила она.
Вдруг мысль, как молния, мелькнула в голове Малькольма. Покраснев до висков, он приблизился к молодой девушке, и тихим, дрожащим голосом прошептал ей на ухо:
– Доверьтесь мне, сударыня!
Епископ силой удержал Жакелину, заметив, что молодые люди тихо переговариваются, и что черты лица Эклермонды прояснялись мало-помалу.
Гленуски говорил тихим, но торжественным, умоляющим голосом:
– Доверьте мне ваше слово, и я возвращу его вам, лишь только получите вы свободу.
Удивленная, едва в состоянии промолвить слово, она прошептала:
– И вы это сделаете, милорд?
– Клянусь небом! – сказал Малькольм, гордо подняв голову.
– Бог послал вас на помощь мне! – сказала она, с полным доверием протягивая ему руку.
Малькольм взял руку со странным смешением радости и горя: доверие было велико, но с ним вместе терялась всякая надежда на его земное счастье!
Графиня крикнула с торжеством:
– Ба! Наконец-то взялись они за ум!
В Малькольме родилась небывалая энергия: из неопытного юноши он вдруг превратился в мужчину покровителя угнетенной!
– Монсеньер, – сказал он, подойдя вместе с Эклермондой к епископу, – мадемуазель де Люксембург согласна на помолвку со мной. – При этом он глубоко вздохнул, но продолжал решительно: – Но только с условием, чтобы брак был отложен до окончания траура по королю Генриху.
А так как при этих словах дрожь пробежала по телу Эклермонды, он прибавил:
– Не ранее года, по совершеннолетию моему.
Туренский епископ был очень доволен таким исходом борьбы с племянницей.
Условие, по которому Малькольм обязывался уступить поместья Эклермонды за известную плату, было давно уже написано герцогом Бургундским и королем Шотландии, так что обряд помолвки мог быть совершен немедленно.
В то время помолвка имела гораздо большее значение, чем теперь – она равнялась в глазах света настоящему бракосочетанию, и никакая сила не могла ее нарушить, разве только разрешение папы.
Послали за капелланом. Эклермонда и Малькольм, одетые в глубокий траур, поклялись в верности друг другу и обменялись кольцами.
– Бедные дети! Надо их всему учить! – вскричала насмешливо графиня. – Они забыли поцеловаться!
– Позвольте, сестра моя, – сказал Малькольм, покраснев.
– Брат мой и покровитель, – ответила Эклермонда, наклоняя свой лоб к молодому человеку.
Вдруг дверь отворилась и в комнату вбежала Алиса де Монтегю.
– Клеретта! Клеретта! – вскричала она. – Ах, извините, графиня, меня послали за Эклермондой. С королевой сделался сильный припадок! Сэр Луи Робсарт никак не может добиться перстня – думают, она скоро помешается. Пойдем, Клеретта!
Эклермонда поспешила выйти вместе с Алисой.
– Тебя мучили, преследовали? Я так и думала, увидев этого негодяя. Но Эклермонда, что все это значит? – спросила она, с ужасом увидев обручальное кольцо на руке подруги.
Но тут подошли они к покоям королевы, оглашаемым страшными криками.
Жакелина, подстрекаемая любопытством, отправилась туда же, равно как и Малькольм, дрожащий при мысли, что поручение герцога найдет огласку. Первым долгом, приехав в Венсен, он представился королеве и передал ей поручение Джемса. Но лишь только он намекнул о перстне, Екатерина, единственно из желания сделать неприятное своему деверю, герцогу Бедфордскому, надулась, и стала жаловаться, что герцог непременно желает ограбить ее, бедную, покинутую вдову.
Малькольм передал ответ Екатерины сэру Луи Робсарту, и тот обещал при первом удобном случае раздобыть этот перстень. В то самое время, как юноша ожидал результата переговоров, графиня де Гено потребовала его к себе.
Но прежде, чем успел сэр Робсарт побывать у Екатерины, явилась ее мать, Изабелла, женщина низкая, эгоистичная, хорошо понимающая всю важность дубликата печати умершего короля. Она убедила свою дочь не выдавать перстня ни под каким видом. Екатерина, подстрекаемая матерью, пришла в такую ярость, что ни сэр Робсарт, ни окружающие дамы ничего не могли поделать с ней.
Весь двор уже знал, что герцог Бедфордский требовал от Екатерины какой-то перстень, и та не хотела отдать его, – но какой перстень? Об этом еще не было никому известно.
Робсарт с Малькольмом и еще некоторыми придворными выжидали окончания беснований Екатерины.
Вдруг крики начали понемногу смолкать и раздалось спокойное, звучное пение Эклермонды. Все вздохнули свободнее.
В соседней зале подали обед, и все придворные отправились туда. Через несколько часов, после наступления сумерек, поднялась драпировка, и Эклермонда тихо подошла к леди Варвик:
– Королева проснулась, – сказала она, – и требует вас.
