Разбуженный ее визгом тучный человек поднимается, гремя цепями, вздыхает, жадными глотками пьет мутную и теплую воду из глиняного черепка, потом садится на чурбан, понурив голову, и смотрит в землю. И что-то чудится, что-то грезится ему далекое, невозвратное…
Угрюмые серые стены с большими квадратными окнами. Большой вымощенный двор. На дворе две сотни мальчиков и юношей. Все в треуголках, в камзолах. На ногах короткие до колен черные панталоны и белые чулки.
Снег покрывает мягким, пушистым пологом обширный двор Бриеннской военной школы. Что за радость для мальчуганов, учеников ее!
— Строить крепость! Строить крепость! — раздаются молодые голоса.
Сотни рук лепят из мягкого снега валы с контрфорсами.
— Разделимся на две партии! — предлагает кто-то. — Одни будут изображать англичан, другие французов. Англичане запрутся в крепости, французы будут брать крепость штурмом. Хорошо?
— Хорошо! Хорошо! А кто будет генералом?
— Маленький корсиканец! Бонапарт! Ты хочешь быть генералом?
Худенький мальчуган с выдающимся упрямым подбородком утвердительно кивает круглой, как шар, головой.
— Но при одном условии, — говорит он с южным акцентом.
— Вы должны повиноваться мне беспрекословно…
И куда-то исчезает засыпанный снегом двор Бриеннской школы, и сотни мальчуганов, играющих в войну, и маленький крутолобый «Бонапартик».
Париж. Шумные улицы дней революции. Угрюмый многоэтажный дом, и на чердаке мансарда. Вся мебель — колченогий стол, заваленный бумагами, стул, железная койка со сбившимся в блин матрацем и дырявым шерстяным одеялом. Одно окно, сквозь мутные, давно немытые стекла которого с трудом пробиваются лучи солнечного света.
На койке сидит бедно одетый молодой человек с худощавым смуглым лицом, подперев голову руками. Думает. О чем?
О том, что он никому в мире не нужен, что жизнь проходит мимо него.
— Я предложу мою шпагу турецкому султану, — стиснув зубы, бормочет он. — Если будет нужно, я перейду в мусульманство. И тогда посмотрим…
Кто-то стучится в дверь.
— Войдите! — откликается оторванный от грез молодой человек.
Входит бойкая, красивая молодая девушка с корзинкой, наполненной глаженым бельем.
— Мадам прислала меня к вам, мосье Бонапарт, — щебечет она.
— Хорошо, хорошо, — кусая губы, бормочет «мосье Бонапарт».
— Мадам спрашивает, думаете ли вы заплатить за стирку белья? За вами уже почти сто франков, мосье Бонапарт.
— Убирайтесь к чер…
— Как вы нелюбезны, мосье Бонапарт, — притворно испуганно щебечет девушка, играя красивыми глазами. И потом доверчиво говорит:
— Бедненький! Так вы окончательно погорели! О, как мне жаль вас! Если бы у меня было сто франков, ей Богу, я дала бы вам половину, мосье Бонапарт.
Потом, из этой веселой и игривой толстушки вышла жена одного из лучших генералов Франции, одного из любимых маршалов Наполеона, знаменитая «мадам Сан-Жен», вечно ссорившаяся с Жозефиной Богарне и сестрами Наполеона…
Тулон осажден. Он занят англичанами, а с суши — французские войска, которые тщетно пытаются отнять у врагов родной город. Осада идет неудачно: армия дезорганизована, настоящих офицеров нет, командуют оборванными и невежественными солдатами генералы из мясников, сапожников, и приказчиков.
И, вот, к стенам Тулона прибывает присланный из Парижа тонкий молодой человек с крутым лбом и упрямым подбородком.
— Не знаю, — говорит презрительно командующий осадным корпусом генерал, — не знаю, на что, собственно, вас прислали ко мне парижские господа. Ну, попробуйте, постреляйте из пушек по англичанам…
И молодой Бонапарт роет новые траншеи, устанавливает свои пушки там, где никто и не подумал их поставить, громит укрепления Тулона. Английские фрегаты, подвергшись обстрелу, торопливо выбираются из порта Тулона. На стенах укреплений осажденного города взвивается белый флаг. Тулон сдается. И в войсках, столько месяцев тщетно осаждавших город, из уст в уста, переходит одно имя, еще вчера никому неведомое.
— Бонапарт! Маленький капрал…
Сидящий на деревянном чурбане пленник Музумбо вздыхает и тревожно шевелится. Грезы роем теснятся в его исстрадавшейся душе. Видения призраками носятся вокруг него…
Вот Аркольский мост. Молодой генерал с французским знаменем в руках бросается к мосту, заваленному уже трупами его солдат.
— Вперед! Вперед! — кричит он.
Благословенный край, красавица Италия! Старый богатый город Милан. Мраморная сказка — великолепный миланский собор. Площадь, вся залитая тысячными толпами граждан Милана. По улицам медленно двигается кортеж: на измученных походом изголодавшихся лошадях едут офицеры в мундирах французской армии, за ними оборванные солдаты. Гордый Милан у ног победителя. Его неисчислимые сокровища, накопленные веками, в распоряжении этих оборвышей и их генерала.
В ратуше этот генерал звонким металлическим голосом диктует свои условия представителям города, высчитывая миллионы контрибуции, отмечая по спискам неоценимые сокровища искусства, подлежащие отправке в Париж в качестве военной добычи…
Опять голодная собака прокрадывается к хижине пленников и снует среди жерновов, не обращая внимания на неподвижно сидящего на чурбане человека с седой бородой.
А тот продолжает грезить, забывая о тяжелых ржавых цепях.
Опять Париж. Революция идет на убыль. Все устали. Всем хочется забыться. Шумно и буйно веселятся парижане, в вихре балов забывая о недавно разыгрывавшихся на улицах и площадях кровавых сценах.
Дворец старых королей Франции. В его залах — совещание чинов военного министерства и членов Академии.
Обсуждается вопрос о походе на Египет. Намечаются участники экспедиции. Молодой Шампольон, стоя у окна, оживленно говорит кому-то:
— Но иероглифы можно разобрать. Дайте мне только время и средства, и я заставлю камни заговорить, и мир узнает, как жила древняя страна чудес, царство гордых фараонов. Генерал Бонапарт, командующий экспедицией, обещал мне полное содействие. Вы знаете, — у него удивительная голова.
А собирающийся идти походом на Египет, а оттуда на Индию — Бонапарт загадочным взором испытующе смотрит на лежащие на столе карты.
— Так вы говорите, Шампольон, — обращается он внезапно к ученому, — так вы говорите, что пирамиды существуют по меньшей мере сорок веков? Да, да! Солдаты! С вершин пирамид на вас смотрят сорок веков! Солдаты…
Абукир и Ваграм. Трафальгар и Аустерлиц. Тильзитское свидание. Полмира у ног «маленького капрала». Союз с Россией. Мечты о походе русско-французских войск через пустыни Средней Азии в другую страну чудес, в Индию. Грезы об ее сказочных богатствах. А потом… Потом злополучный поход в Россию. Пылающая Москва. Тающая «великая армия». Бегство во Францию, отчаянные попытки дать отпор гонящимся по пятам союзникам, первое отречение от престола, пребывание на острове Эльба, «Сто дней», Ватерлоо, плен на «Беллерофоне», Святая Елена, томление, побег. И, вот… И, вот, — снова плен. Не плен — рабство у негритянского царька и обезумевшей ирландской горничной, которая гордо именует себя «царицей Музумбо» и дерется со своим чернокожим супругом из-за бутылки рисовой водки.
