ради того, чтобы превзойти рекорд «Кон-Тики», не ради доказательства какой-то этнографической или научной теории. Он сам написал, почему ушел в море. Я избегаю длинных цитат, но эту цитату хочу здесь привести. Она объясняет смысл жизни самого великолепного из путешественников по Тихому океану.
«Меня всегда вдохновляла вера в Природу. Я был убежден, что, ведя суровую жизнь и подчиняясь законам Природы, могу сблизиться с ней и воссоединить свои силы с ее силами. Этот путь был для меня дорогой счастья, и я следовал по ней с самого детства. Годы только укрепили мое убеждение, что я не обманулся. Сейчас, пока еще нахожусь в расцвете физических и духовных сил, я хочу пройти это последнее испытание, которому каждый человек должен себя подвергнуть в тот или иной период своей жизни. Я хочу узнать, что такое настоящий тяжелый труд, забыть об отдыхе, питаться лишь грубой пищей, испытать на себе удары стихий, ужасы одиночества и, как солдат в бою, прожить под постоянной угрозой неминуемой смерти».
Уильям Уиллис перед началом плавания на плоту «Семь сестричек». 1954
На протяжении жизни Уильям Уиллис испробовал профессии лесоруба, рабочего металлургического производства, акробата, борца, охотника на Аляске, официанта, каменщика. И конечно, моряка. Он крепил паруса на высоких мачтах трехмачтовика, обогнул мыс Горн. Но он был и поэтом. Один французский издатель, который опубликовал рассказ о его переходе на плоту («Песнь Тихого океана»), подписал договор, даже не читая рукопись, потому что уже прочел сборник поэм Уильяма Уиллиса «Ад, град и ураганы», опубликованный в США.
Уильям Уиллис родился в Гамбурге и провел в этом городе детство и юность. Я спросил его, там ли он ощутил в себе призвание моряка.
– Конечно. Ни мой отец-немец, ни моя мать-чешка никогда не путешествовали по соленым водам. Но я в четыре года гулял вдоль моря по набережным Гамбурга. Огромный порт, полный различных кораблей, околдовывал меня. Однажды – мне едва исполнилось пять лет – я забрался в лодку, отвязал веревку и взялся за весла. Но они были слишком велики для моих ручонок. Меня стало уносить течение. Моряки и докеры предупредили полицию, и патрульный катер спас меня. В пятнадцать лет я нанялся на четырехмачтовик, отправлявшийся в Южную Америку. Таково было начало. Позже мне приходилось долгие годы обходиться без моря. Но море уже покорило мою душу.
В 1951 году у него возникла мысль пересечь Тихий океан на плоту. В одиночку.
– Я знал, что обо мне будут говорить значительно меньше, чем о плывших на «Кон-Тики». Даже, быть может, почти не будут говорить, потому что я сделаю это после них. Но меня это не волновало. Я просто хотел испытать себя.
Опыт «Кон-Тики» доказал, что лучшим деревом для строительства плота, которому предстоит долгое пребывание в море, является бальза.
Уильяму Уиллису для плота требовались бревна диаметром 80 сантиметров. Но лесорубы тропиков не дают бальзе вырасти до таких размеров из-за проблем транспортировки по джунглям. Поиск был долог и труден. Уильям Уиллис облетал джунгли на малой высоте на борту крохотных арендованных самолетов, которые частенько проваливались в воздушные ямы. Но он нашел то, что искал. Срубленные деревья сплавили по рекам до Гуаякиля. Строительство плота началось 2 апреля 1954 года.
– Я вовсе не собирался копировать древние плоты. Мне был нужен плот, которым может управлять один человек.
Необходимая техническая деталь: отсутствие кормового весла и настоящий руль.
– Мне был нужен обычный штурвал, соединенный с классическим пером руля. Я заказал его и установил. Позже это устройство доказало, несмотря на зловещие предсказания многих моряков, что отлично справляется с большими волнами, идущими с кормы.
Стволы бальзы были скреплены веревками, как на «Кон-Тики». Плот Уиллиса был 10 метров в длину, 6 метров в ширину. На плоту установили две мачты и бушприт, из парусов выбрали грот и фок. На настиле поставили небольшую закрытую каюту. Нос плота был несколько заострен.
Что касается провизии, то Уиллис решил отказаться от научно разработанных рационов, а взять мачику и распадуру.
– Мачика – привычная еда индейцев Анд. Это мука из злаков. Индейцы смешивают ее с небольшим количеством воды, скатывают в шарики и едят. Ни очага, ни кастрюль. Дает буквально лошадиную силу. Индейцы постоянно жуют ее, когда перевозят огромные грузы по горам в разреженном воздухе. А распадура – это сахар-сырец. Я был уверен, что выдержу, питаясь мачикой и распадурой.
Правда, Уиллис захватил и горелку, «чтобы жарить рыбу». Запасы пресной воды: 450 литров в запаянных бидонах. Любопытствующие зеваки, приходившие смотреть на строительство плота и подготовку к плаванию, качали головой: «Еще безумнее, чем „Кон-Тики“, ведь он будет один. Такое невозможно». Но есть люди, которых слово «невозможно» только раззадоривает.
Я беседовал со многими мореплавателями-одиночками. Могу сказать, не все они были симпатичными людьми. Эта фаланга исключительно мужественных людей насчитывает и нескольких мрачных типов, мизантропов, бо́льших или меньших ипохондриков, испытывающих затруднения в общении. Я редко встречал столь открытого, радушного и сердечного человека, как Уильям Уиллис. Никакой рисовки, никаких барьеров в общении. Этот человек ушел в плавание просто потому, что хотел испытать себя, считая свое испытание благотворным.
11 июня 1954 года законченный плот размещают на грузопассажирском судне для доставки в Кальяо (Перу). Помогая при погрузке, Уиллис бросается на форштевень буксира – он мог зацепить плот: «Я напряг все мышцы, ощущая, как они рвутся под кожей. Я зашел в каюту, чтобы осмотреть себя. Я заработал грыжу. Но решил никому не говорить об этом – ни жене, ни кому-либо другому. Ничто не должно было меня остановить».
– Я ждала его в Кальяо, – рассказывала Тедди Уиллис. – Мы провели четверо суток в гостинице. Двадцать второго июня мы спустились к завтраку, потом на несколько минут вернулись в номер. Я заставила его поклясться, что он не пойдет до Австралии, и он дал слово дойти только до Самоа. Я поверила ему и немного успокоилась. Потом мы вышли, и было два ужасных часа фотографирования и приставаний журналистов, сующих микрофоны нам под нос. Надо было произнести прощальные слова, а сцену прощания они требовали повторить несколько раз. Я едва вынесла все это, но не дрогнула. И плот удалился.
– Она нашла в себе силы улыбнуться мне, – сказал Уильям Уиллис.
Как и «Кон-Тики», плот «Семь сестричек» отбуксировали до течения Гумбольдта, за 60 миль от берега. Уиллис назвал плот в честь созвездия Плеяды. Сестрами их называли греки.
Одиночка на борту плота был не совсем одинок. Он захватил
