Без сомнения, их вид привел в восторг падуанца, потому что он вытащил из кармана знаменитый платок, разостлал его на земле и снова опустился на колени.
В эту минуту калитка сада тихо отворилась, и в нее без шума скользнула черная тень.
— О-о! — проговорила неслышно тень, заметив Асканио у ног Арабеллы. — Кто это?
Тенью был Конти, и он скоро узнал Арабеллу.
«Дуралей не получит моих денег», — подумал он.
И спрятавшись за деревьями, он стал слушать.
— Итак, мой жестокий кумир, — говорил Асканио, — я снова возвращаюсь к нашему разговору; дело шло о поцелуе вашей руки, в котором вы мне отказали.
Конти услышал поцелуй.
«Хороша парочка!» — подумал он.
— О, какое счастье дотронуться до этой божественной ручки! — с пафосом продолжал Макароне. — Теперь я надеюсь, что вы не станете противиться моей нежной любви…
— Сеньор!.. — прошептала Арабелла.
Асканио громко вздохнул.
— Тихо, — сказал он, — ты разобьешь мою грудь! Это я говорю моему сердцу, мисс… Скажи же мне, мой кумир, что ты не безучастна к моей страсти!.. И, так как мы теперь объяснились, то я намерен просить вашей руки.
— О! Сеньор!
— Есть преграды? Неважно! Тайный брак — это прелестно и очень модно! При дворе их сколько угодно.
«Это правда!» — подумал Конти.
— Все ли вы обдумали, сеньор?
— Положительно, моя радость. Иначе я не говорил бы вам об этом. Итак, дело решено. Завтра…
— Но, сеньор…
— Без «но»; или я буду думать, что вы все еще думаете о Кастельмелоре.
— О! Сеньор!..
— Давно бы так! Завтра вечером я вас похищаю… Ждите меня у садовой калитки… Ты будешь моей! Ты будешь называться сеньора Макароне дель Аквамонда. Если же тебе нужен титул, то германский император даст мне, какой хочешь. Если же ты хочешь трон, то мы подумаем и о нем, так как мои предки оставили мне права на константинопольский трон.
— Трон… Константинополь! — прошептала мисс Фэнсгоу, голова которой совсем закружилась.
— Да! Но теперь идем домой, чтобы не возбудить подозрений милорда.
И он без церемонии довел ее до дому и втолкнул в дверь.
— Уф! — проговорил он затем, вытирая лоб. — Вот так работа! Урод, глупа и тщеславна! Но у милорда княжеские поместья в Англии, а она единственная наследница!
В эту минуту к Асканио приблизилась черная тень.
— Сеньор дель-Аквамонда, — сказал Конти, — я не хотел мешать вам…
— Вы все слышали? — перебил Асканио.
— Да. Но поторопитесь.
— Я к вашим услугам… А принесли вы обещанные сто луидоров.
— Конечно. Но я не отдам их вам.
— В таком случае вы пойдете один во дворец.
— Да? Но в таком случае завтра вместо мисс Фэнсгоу на свидание придет лорд Фэнсгоу.
Асканио помолчал, размышляя.
— Хорошо, — сказал он вдруг, — счастье делает великодушным, я не хочу ваших денег и окажу вам услугу даром.
— Это очень похвально с вашей стороны, — насмешливо сказал Конти. — Идемте.
Придя ко дворцу, Асканио велел доложить о себе и его сейчас же впустили. Он вошел первым и покровительственным жестом позвал за собой Конти.
Глава XXX. ТРИ ПАРЫ БОЛОНОК
Войдя в кабинет Кастельмелора, падуанец быстро изменил манеры.
— Сеньор, — сказал он почтительно, — позвольте мне представить вам моего товарища, бедного малого.
— Пусть он обратится к моему дворецкому, — сказал граф.
— Сеньор… — хотел возразить Макароне.
— Убирайся, — перебил его граф и повернулся спиной.
— Граф, — сказал тогда Конти, выступая вперед, — вы не узнали меня? Я был тем, чем вы являетесь теперь. Антуан Конти мог рассчитывать на более вежливый прием с вашей стороны.
— Антуан Конти? — равнодушно повторил Кастельмелор. — Зачем вы приехали в Лиссабон?
— Искать счастья, сеньор.
— Счастье не приходит дважды, мой милый… У меня нет времени вас слушать.
— Тем хуже для меня, сеньор, и тем хуже для вас! Потому что я ждал благодарности от вашего сиятельства, а монах дал мне возможность заслужить ее.
— Монах! — воскликнул Кастельмелор, вздрогнув.
— Монах! — повторил тихо Макароне. — Я дал себе слово раскрыть его тайну, но любовь заняла все мое время.
— Я приказал тебе выйти, — сказал граф повелительно, указывая ему на дверь.
Падуанец поспешил повиноваться.
Конти сделал вид, что хочет следовать за ним.
— Останьтесь, сеньор Винтимиль, — сказал Кастельмелор.
Конти вернулся.
— Что вы знаете о монахе? — спросил граф после минутного молчания.
— Я знаю, что он агент лорда Фэнсгоу.
— Вы ошибаетесь. Это все?
— Напротив, это только начало… Я знаю, что его агенты наполняют город и что три четверти народа за него.
— Это сомнительно и об этом мне говорили мои лакеи. Это все ваши тайны?
— Нет… Я знаю одну вещь, которая положит конец вашим давним колебаниям и помимо вашей воли даст вам в руки корону, о которой вы давно мечтаете.
— Что это значит?! — вскричал, вставая, Кастельмелор. — Неужели меня обвиняют в составлении заговора?
— Я был секретарем лорда Фэнсгоу, — отвечал Конти. — Его сиятельство уверял, что знает ваши сокровеннейшие планы через монаха.
— Опять этот человек? — прошептал Кастельмелор.
— Открыть ли вам мою тайну, сеньор? Я узнал ее через монаха и должен был передать милорду; но я добрый португалец и подумал, что было бы лучше…
— Говорите.
— И потом, — продолжал Конти, — я подумал, что ваше сиятельство заплатите мне лучше.
— Что вам надо?
— Ничего, пока вы будете графом Кастельмелором; но зато я хочу ваши места, ваши титулы, всё ваше наследство, когда вы будете королем Португалии.
Старший Суза подумал с минуту.
— Хорошо, вы получите все это, — сказал он наконец, — говорите.
— В прошлую ночь, в капелле Бенедиктинцев, инфант женился на девице Немур-Савойской… На королеве, если хотите… И могу вас уверить, что она надеется не потерять этот титул.
— Но это государственное преступление, — прошептал граф. — Они в моей власти, все препятствия исчезают.
— Да хранит Бог ваше величество, — сказал Конти, кланяясь до земли.
Молния торжества сверкнула в глазах Кастельмелора, который быстро встал и сделал несколько шагов по комнате.
«Король! — думал он. — Я почти король!.. Эта свадьба, состоявшаяся в монастыре, где живет монах, указывает на заговор, который вот-вот разразится… Время не терпит, надо действовать».
Он остановился и посмотрел на Конти.
«Я могу рассчитывать на этого человека, — продолжал он свои размышления, — потому что я — его последняя надежда».
— Что прикажете, сеньор? — спросил в эту минуту Конти.
