Нанауветеа сохранял верность пуританскому учению и не придерживался обычаев католической церкви. Однако если в воскресенье в резервации наррагансетов что-то и напоминало о католических ритуалах, то это процессия индейцев, которая торжественно следовала за своим учителем на место богослужения. Впрочем, едва ли те, кто сопровождал папу римского, испытывали такой же благоговейный трепет.
Ходить в церковь с двумя провожатыми Кристофера Моргана вынуждало его физическое состояние. Он был так слаб, что не мог обойтись без посторонней помощи. Причем считалось, что людям, сопровождавшим Нанауветеа, оказана великая честь — такая же, как и тем, кто занимал престижные должности в Риме.
Когда в последний раз искали сопровождающего, миссионер попросил, чтобы ему позволили самому присмотреть подходящего человека. Было очевидно, что он давно сделал свой выбор. В тот год Джону Вампасу исполнилось шестнадцать лет, и в знак признания того, что мальчик вырос достойным христианином, Нанауветеа рекомендовал на эту почетную должность его. Прихожане с радостью удовлетворили просьбу старика. А Джон Вампас с благодарностью принял назначение. В течение трех лет он с гордостью выполнял обязанности сопровождающего. И не пропустил ни одной воскресной службы.
Но в тот сентябрьский день 1729 года у вигвама Нанауветеа стоял только один сопровождающий. И это был не Джон Вампас.
Последовало несколько неприятных минут, в течение которых индейцы пытались найти выход из сложившейся ситуации. Никто не понимал, как такое могло произойти. Сопровождать миссионера считалось столь почетной обязанностью, что не явиться к выходу Нанауветеа было просто кощунственно. Потому-то никто не задумывался о сопровождающих-дублерах. Тем не менее надо было что-то делать. Раковина уже протрубила. Люди ждали выхода Нанауветеа. Может ли один человек сопровождать старика? А что если миссионер споткнется и упадет? Мог ли заменить Вампаса тот, кого не выбирала община?
Желая положить конец суматохе, Нанауветеа твердо произнес:
— Сегодня Джона Вампаса заменит Филип Морган.
— Но он не утвержден церковью! Да и потом, многие хотели бы получить право…
Не желая слушать возражения, миссионер поднял руку, а затем сказал:
— Филип здесь, мы опаздываем. Не будем заставлять Господа ждать.
С помощью Витамоо Нанауветеа облачился в накидку из перьев. Сопровождающий, назначенный общиной, взял его под одну руку, а Филип — после того как отдал свою Библию Витамоо — под другую. Сопровождающий вышел из вигвама. Вдвоем с Филипом — молодой человек находился внутри — они помогли старику выбраться наружу.
Стоял теплый, немного туманный день, с юга дул легкий ветерок. Хотя лето уже ушло, настоящая осень еще не наступила. Миссионер и два его спутника черепашьим шагом направились к церкви; за ними медленно двинулась процессия верующих.
Они прошли не более сотни ярдов, когда их догнал Джон Вампас. Лицо, руки и грудь молодого человека были в грязи. От него несло перегаром.
— Убери от него руки! — крикнул он Филипу. — Это мое место! Меня назначила церковь!
Язык Вампаса заплетался, глаза были воспаленными и красными.
— Я сказал, убери руки! — вновь закричал Вампас. Он бросился на Филипа и изо всей силы толкнул его в грудь.
Филип был к этому не готов. Пытаясь удержаться на ногах, он отклонился назад, но, потеряв равновесие, упал. Миссионер покачнулся. Второй сопровождающий не сумел поддержать его. Прихожане беспомощно наблюдали, как их девяностопятилетний наставник рухнул на землю. В своей накидке из перьев он напоминал покалеченного орла.
— Подожди! Не трогай его! — закричала Витамоо сопровождающему — тому казалось, что упавшего миссионера нужно, точно опрокинутый сосуд, немедленно поднять. Девушка метнулась к Кристоферу Моргану:
— Ты в порядке, Нанауветеа? Тебе больно?
Оказавшись в центре внимания, старик смутился. Взгляды всех присутствующих, кроме Филипа и Вампаса, были прикованы к нему. Филип лежал на спине; рядом с ним стоял перепуганный Вампас.
— Если тебе больно — лежи, — предупредила Нанауветеа Витамоо.
На лице старика появилась улыбка. Он потрепал девушку по руке.
— Может быть, я и старый глиняный горшок, — сказал он, — но, слава Богу, пока целый.
Назначенный сопровождающий взял старика под одну руку, а Витамоо — под другую; вдвоем они осторожно помогли ему встать.
— Пожалуйста, позволь мне, — раздался голос Вампаса.
Витамоо резко обернулась. Девушка хотела было крикнуть Вампасу, чтобы он не приближался к старику, но, взглянув на лицо молодого человека, она осеклась и отступила в сторону. По щекам Вампаса, смывая засохшую грязь, потоком лились слезы.
Встав на ноги, старик посмотрел на своего приемного сына.
— Иди домой, — сказал он. — Умойся. Потом приходи на службу.
— Но, Нанауветеа, я должен сопровождать тебя. Позволь я отведу тебя в церковь, а потом умоюсь.
Старый миссионер покачал головой.
— Важнее приготовиться к встрече с Богом, чтобы Он мог очистить твою душу. Добраться до церкви мне поможет Филип.
Филип уже поднялся на ноги. Он опасался, что Вампас может снова вспылить, а потому держался поодаль. Услышав слова старика, Вампас метнул на англичанина недобрый взгляд. Он не хотел отпускать руку Нанауветеа. На скулах наррагансета играли желваки, грудь вздымалась, было видно, что он с трудом сдерживает ярость.
Старик положил руку ему на плечо.
— Вампас, — сказал он. Молодой человек не услышал его, и он настойчиво повторил: — Вампас!
Индеец с трудом отвел глаза от Филипа и обернулся к Нанауветеа. Тот дождался, пока их взгляды встретятся, и сказал:
— Делай, что я сказал.
Вампас в оцепенении посмотрел на руки старика, потом перевел невидящий взгляд на свои руки. Медленно, разжимая палец за пальцем, он отпустил руку Нанауветеа. Затем сделал полшага назад — и еще полшага.
Филип встал между Вампасом и Нанауветеа и бережно взял старика под руку. Процессия вновь тронулась, на этот раз верующие шли очень медленно. Филип оглянулся. Вампас, как вкопанный, стоял посреди дороги.
Служба в здешней церкви почти во всем напоминала службу в кембриджской церкви. Разница заключалась в том, что богослужение шло на алгонкинском языке. Прихожане сидели на грубых скамьях без спинок. Семейных скамей или постоянных мест не было. Филип понял это, увидев, как несколько человек поменялись местами.
Нанауветеа, как патриарх, восседал на специальном возвышении за кафедрой. Внизу, тоже лицом к прихожанам, сидели дьяконы. Со своего места старый проповедник наблюдал за службой, пел вместе с верующими гимны и молился (когда все вставали, он продолжал сидеть). Проповедь читал священник — индеец средних лет по имени Джедедия Помхам. Она была короткой и простой — никаких сложных теоретических рассуждений, к которым привык Филип, выросший в университетском городке. Тем не менее в стенах этой маленькой церкви ощущалось присутствие Бога и звучало Его Слово. Когда служба — она длилась не более часа — закончилась, никто не вставал со своих мест до тех пор, пока сопровождающие не вывели Нанауветеа из здания. Затем храм покинули пастор и дьяконы. После чего разошлись и прихожане.
