младше. Скорее всего, именно от него Платон получил сведения о пире. Главкой рассказал брату то, что услышал от Аполлодора.
Кроме того, оказалось, что пир состоялся давным-давно. То есть, собственно, уже и не актуален вовсе. И даже сам хозяин, организатор пира Агафон давно уже покинул места, где произошла эта история. Причем в то время сами приятели – Аполлодор и любопытный Главкой были еще детьми. «Во времена нашего детства» – вот когда состоялся пир, который вызывает непонятно откуда взявшийся интерес. Агафон тогда тоже был молод – только что получил награду за свою первую трагедию и отмечал это событие.
Об Агафоне (ок. 448–397 г. до н. э.) нам известно только то, что он был сторонником отказа от изображения классических мифов в трагедии и использовал выступления хора как обособленные от сюжета артистические номера. Аполлодор как последователь Сократа (469–399 г. до н. э.) должен принадлежать примерно к тому же поколению, что и Агафон, а Главкой моложе Аполлодора лет на 20. Получается, что молодой Главкой интересуется у Аполлодора о давно минувшем событии его детства, а молодой Платон записывает это событие. Но в реальности «Пир» создан не двадцатилетним (или около того) Платоном, а Платоном зрелых лет.
Сократ не раз беседует с Главконом в «Государстве» Платона. Также Ксенофонт приводит эпизод, в котором Сократ и Платон отговаривают юного Главкона (которому не было и 20 лет) от попыток выступать в народном собрании и претендовать на управление государством. Сократ, чтобы отвратить Главкона от честолюбивых замыслов, начинает задавать ему прагматичные вопросы о дополнительных доходах и расходах государства (увеличении первых и сокращении вторых), а также о соотношении сил с потенциальными противниками государства, у которых Главкон намеревался поживиться чем-то. Главкон оказывается полностью обескураженным: он не обдумывал эти вопросы. Он не знает ничего ни о бюджете государства, ни о его военном состоянии, ни о состоянии стражи, которая охраняет поля от воровства, ни о производстве в серебряных рудниках, ни о запасах хлеба или об урожае. Поэтому его стремление к пользе государства оказывается совершенно необоснованным. Сократ советует незадачливому юнцу попробовать улучшить хозяйство его дяди, прежде чем претендовать на улучшение 10.000 хозяйств, за что он справедливо был подвергнут насмешкам. Но оказывается, что Главкон и дядю не может уговорить слушаться своих советов! Куда же ему уговорить всех афинян слушаться!
Но оставим эту тему, заметив, что Главкон совсем юн, но уже знаком с Сократом. А его беседа с Аполлодором произошла ранее, чем диалог, отраженный в «Государстве». Сколько же лет Главкону? 15? Тогда и Платону (428–347 гг. до н. э.) примерно столько же.
Учитывая годы жизни Платона и тот факт, что с Сократом они познакомились лишь около 407 г., понятно, что беседа об управлении государством состоялась в последние годы жизни Сократа, а разговор Главкона с Аполлодором – еще ранее. Сюжеты, описанные в «Государстве» и в «Пире», – это события рубежа веков. А произведения, их описывающие, датируются 370–360 гг. до н. э. То есть, по прошествии 30–40 лет! Нет сомнений, что множество деталей пира были либо придуманы Платоном, либо взяты из письменного источника. Первое характеризовало бы его дурно, и такое Платон вряд ли допустил бы. Второе говорит о тайне записей бесед Сократа и каком-то обязательстве не разглашать их в течение длительного срока и предоставить право разглашения именно Платону. Вполне возможно, это обязательство связано с принципами пифагорейской секты, к которой могли быть причастны и Сократ, и Платон.
Платон
Но самое интересное, что в «Пире» упоминается сын Главкона, пытавшийся понравиться Сократу. Значит, он уже находился в возрасте юноши или молодого человека, а сам Главкой был уже зрелым мужем. Нам придется признать, что это «разные Главконы» или что Платон перепутал (возможно, намеренно) Главкона и сына Главкона. Но в «Пире» на этот счет не дается никаких разъяснений. Единственная историческая личность, подходящая на роль отца поклонника Сократа – стратег Афин Главкон, занимавший в 441–440 гг. эту должность, наряду с Периклом. Но по возрасту это мог быть разве что дедушка поклонника Сократа. Если, конечно, в своей речи в «Пире» Алкивиад не поминает очень отдаленные времена, когда сын стратега Главкона и он сам были очень молодыми людьми. Но, судя по контексту, этого не могло быть. Можно сказать, что Главконы нас запутали, а Платон не потрудился разъяснить, о ком шла речь. Хотя это одна из ключевых фигур при определении источника информации о симпосие, которая так тщательно передается в начальной части текста. «Пир» вообще очень подробный текст, в котором автор пытается не упустить ни одной детали.
В «Пире» указывается, что организатор торжества Агафон на момент пересказа отдаленного события еще жив, хотя и уехал из этих мест. Судя по датировке смерти Сократа и Агафона, Сократ тоже должен быть еще жив (он умер два года спустя после Агафона). Причем Платон знаком с Сократом достаточно давно! Почему бы не дать пересказ в интерпретации самого Сократа? Ведь он никуда, судя по всему, не уехал, иначе об этом было бы сказано, как и в случае с Агафоном. Значит, Платон мог общаться с Сократом. Но либо не захотел, либо этому воспротивился сам Сократ. Либо консультация с Сократом просто скрыта от читателя. Например, по той причине, что Сократу к тому времени власти запретили смущать людей своими речами, и всякое его произведение попадало в список экстремистской литературы. Поэтому Платону и нужно отнести событие к временам давно минувшим, когда Главкон и он сам были еще мальчиками. И запутать все, что только можно.
При выяснении первоисточника информации о симпосие оказывается, что Сократ к этой истории не причастен. Это не он рассказал своему ученику Аполлодору, что там творилось. Вся ответственность за исходный пересказ лежит на некоем Аристодеме – «маленький такой, всегда босоногий», а Сократ только кое в чем подтвердил его рассказ.
Итак, Платон передает рассказ Аполлодора, который сам пересказывает свидетельство Аристодема. Причем это рассказ не для Платона, а для Главкона, который, вероятно, и поведал автору «Пира» детали состоявшегося разговора. Кроме того, когда в «Пире» дело доходит до пересказа речи Сократа, то оказывается, что он передает не собственные мысли, а то, что ему поведала некая «чужестранка» – мантинеянка Диотима. В общем-то, от Афин до Мантинеи в Аркадии не такой уж долгий путь. Тем не менее, звание «чужестранка» означает, что речь идет о представительнице другого народа, далекого от аттических греков. Так и вовсе снимается ответственность за то, что передается читателю от лица Сократа, – это пересказ пересказа, пересказанный еще трижды. При этом Аполлодор – «бесноватый», он поносит весь мир и самого себя, но только Сократ для него –
