— Оно больше, чем ты можешь себе представить.
Кочевник встал.
— Хорошо. Я подумаю над твоим предложением. Ответ сообщу завтра.
Боярин Борислав стал подниматься, он думал, что встреча закончена.
— Ты останешься здесь моим гостем, — произнес кочевник, — мне нужно уладить кое-ка-кие дела, можешь располагаться, как пожелаешь.
Борислава кольнуло нехорошее предчувствие.
Уже у самого выхода из юрты молодой степняк обернулся.
— Ты знаешь сотника Георгия? — неожиданно спросил он.
— Сотника разведчиков? Да, знаю, — в недоумении ответил боярин.
— Он в Холме сейчас?
— Нет, князь посылал его в Орду с каким-то поручением. Когда я уезжал, он еще не вернулся.
Кочевник, казалось, был разочарован.
— Жаль, очень жаль, — сказал он скорее самому себе.
Полог юрты закрылся, оставив боярина одного.
Тот в замешательстве остался сидеть наедине с яствами, к которым так никто и не притронулся.
Мысли теснились в голове. Он не предполагал такого окончания встречи.
Что означает это приглашение погостить? Я все-таки гость или пленник?
Боярин решительно встал.
Есть только один способ проверить.
Борислав направился к выходу из юрты. Как только он приподнял полог, в его грудь уперлось копье.
Борислав молча развернулся и вернулся внутрь юрты на ковер с разбросанными на нем подушками. Сел, погрузившись в тяжелые думы. Его нехорошие предчувствия получили подтверждение.
В глубине души закипал гнев. На степняка, заманившего его в ловушку, на себя, так глупо попавшегося.
«Не получишь ты ни князя, ни сотника, образина нерусская», — зло подумал он.
Георгий приближался к дому. Всю дорогу от заставы до Холма его не покидало восторженное настроение. Такие чувства могут испытывать только победившие в тяжелой битве. Он смог вернуться домой живым и невредимым, потеряв всего несколько человек убитыми во время последней скачки от Белых волков. Сотник вез с собой письмо тархана Джанибека, а кроме того, заручился в Орде поддержкой бывшего воеводы Рязанского — ныне приближенного хана — Мустафы и дружбой купца Якима. При непосредственном участии своего десятника Семёна освободил из плена сотника Михаила, которого все считали погибшим. Нелегкое поручение князя было с честью исполнено, и его, без сомнения, ждала награда и слава самого удачливого сотника дружины.
Георгий уже был у ворот своего дома. Не сходя с коня, открыл створки и въехал на залитый солнцем двор. Олеся сидела на крыльце и перебирала что-то в плошках. Красивая и любимая, как всегда. Увидев сотника, закричала и бросилась к нему. Вся ее работа из опрокинутых плошек рассыпалась по ступенькам и покатилась в пыль двора.
Георгий подхватил ее и посадил на коня. Крепко прижал к себе и поцеловал, вкладывая в этот поцелуй всю силу своей горячей любви. Всю радость встречи после долгой разлуки. Все торжество жизни над холодной смертью, подстерегавшей на каждом шагу. Все счастье мужа, обнявшего свою молодую жену.
Конь, почувствовав настроение хозяина, стал переступать ногами, словно в танце.
Солнце, высокое небо, двор — все готово было закружиться…
— Эй, сотник, уснул что ли?
— Что? — Георгий не сразу смог очнуться от своего солнечного видения.
— Нет князя, говорю. Во Владимир Волынский уехал, вернуться уж должен. Сказал, что если ты приедешь, немедленно отправляться навстречу.
Старый Матвей стоял на каменном крыльце княжеских палат и щурился от солнечного света.
Георгий стоял напротив, понуро облокотившись на перила. Эта новость его ошарашила и сбила с толку. Не то чтобы он был удивлен.
Просто сотник надеялся, что конец его долгому путешествию наступит в Холме.
— Хорошо… А какой дорогой будет возвращаться?
— Да через Крестовоздвиженский монастырь поедет — княгиню заберет. Отправилась княгинюшка с девушками на богомолье. Ну что, едешь? Или отдохнешь с дороги?
— Часа через два отправимся. Пусть люди мои коней поменяют да сами передохнут. С самой заставы гнали — спешили вернуться.
— Ну ладно… Ты это, домой съезди что ли. Успеешь. Жена поди заждалась.
Матвей хитро смотрел на Георгия своими подслеповатыми глазами.
— Это дело! — Георгий немного повеселел, — спасибо за совет!
Раздав указания своей сотне, Георгий решил внять словам старого постельничего и заскочить домой, прежде чем отправиться навстречу князю. Очень уж хотелось увидеть Олесю. По дороге в слободку он снова дал волю своей фантазии и пребывал в радостном предвкушении от встречи.
Уже приближаясь к своей избе, он почувствовал странный трепет. Дом выглядел как неживой. Сердце замерло. Сотник соскочил с коня и взбежал по ступенькам. Олеси дома не было. Внутри было темно, но ощущение запущенности отсутствовало. Еще недавно здесь прибирались — пыли почти не накопилось. Все стояло на своих местах. Следов беспорядка не было.
Радостный трепет сразу оставил сотника.
Георгий в замешательстве вышел на крыльцо и сел на верхнюю ступеньку, опустив голову на руки. В глубине души начало зреть отчаяние. Он столько времени представлял эту встречу!
— Что, дома не застал? — услышал он чей-то голос.
Он поднял голову, но говорившего, точнее говорившую, не заметил.
Соседка приближалась к нему со стороны огорода и скоро показалась, перебравшись через плетень.
— Не переживай, на богомолье она, с княгиней уехала за тебя молиться.
Сотник оживился.
— Давно уехала?
— Да недели две как. Все дома сидела, на улицу не выходила. А потом пришел гонец от княгини и велел ей собираться на богомолье ехать. Княгиня-де хотела ее от тяжких дум отвлечь и с собой взяла.
— А Олеся что?
— Известно что. Сказала, что раз так, поедет за тебя Бога просить, чтобы живой и здоровый вернулся.
На душе у сотника потеплело. Вот чьими молитвами был он сохраняем во время своего опасного путешествия.
— Хорошо… — с улыбкой произнес он.
Соседка хотела сказать что-то еще.
— Что?
— Она уже вернуться должна была. Просила, если ты раньше приедешь, предупредить тебя, чтобы не волновался. Да еще приглядеть за тобой… Может, домой войдешь? Поесть собрать?
— Не надо, — сотник заторопился, — я как раз в монастырь еду, там и встретимся. Спаси Бог за заботу.
Георгий уже был на коне и выезжал из ворот.
Крестовоздвиженский монастырь был совсем недалеко от Холма. Георгий, чтобы не разминуться с князем, решил сначала заехать туда. И конечно, он хотел увидеть Олесю, сказать, что он жив и она молилась не напрасно.
