– Не забудьте условного знака.
– Два пальца у губ – не так ли?
– Да, а теперь – да поможет вам бог.
– Ну что ж, – сказал владелец вороного коня, – что вы там замешкались, господин паж?
– К вашим услугам, хозяин, – ответил юноша.
И он легко вскочил на круп лошади позади своего спутника, который поспешил присоединиться к пяти другим избранникам, уже вынимавшим карточки, чтобы доказать свое право на впуск в город.
– Черти полосатые, – произнес Робер Брике, следивший за ними взглядом, – да это целый караван гасконцев, разрази меня гром!
Проверка, предстоявшая шестерым избранникам, которые на наших глазах вышли из толпы и приблизились к воротам, не была ни длительной, ни сложной.
Им нужно было только вынуть из кармана половину карточки и вручить ее офицеру, который сравнивал ее с другой половиной, и, если обе сходились, образовав одно целое, права носителя карточки были доказаны.
Гасконец без шляпы подошел первым. С него и началась проверка.
– Ваше имя? – спросил офицер.
– Мое имя, господин офицер? Да оно написано на этой карточке, на ней вы найдете и еще кое-что.
– Не важно, скажите свое имя! – нетерпеливо повторил офицер. – Или вы не знаете своего имени?
– Как же, отлично знаю, черт побери! А если бы и забыл, так вы могли бы мне его напомнить, мы же земляки и даже родичи.
– Имя ваше, тысяча чертей! Неужели вы воображаете, что у меня есть время разглядывать людей?
– Ладно. Зовут меня Пердикка де Пенкорнэ.
– Пердикка де Пенкорнэ? – переспросил г-н де Луаньяк; отныне мы станем называть его именем, которое произнес, здороваясь с ним, его земляк.
Бросив взгляд на карточку, он прочел:
«Пердикка де Пенкорнэ, 26 октября 1585 года, ровно в полдень».
– Ворота Сент-Антуан, – добавил гасконец, тыча сухим черным пальцем в карточку.
– Отлично. В порядке. Входите, – произнес г-н де Луаньяк, обрывая дальнейшую беседу со своим земляком. – Теперь вы, – обратился он ко второму.
Подошел человек в кирасе.
– Ваша карточка? – спросил Луаньяк.
– Как, господин де Луаньяк, – воскликнул тот, – неужто вы не узнаете сына одного из ваших друзей детства? Я же так часто играл у вас на коленях!
– Нет.
– Пертинакс де Монкрабо, – продолжал с удивлением молодой человек. – Вы меня не узнали?
– На службе я никого не узнаю, сударь. Вашу карточку?
Молодой человек в кирасе протянул ему карточку.
«Пертинакс де Монкрабо, 26 октября, ровно в полдень, ворота Сент-Антуан». Проходите.
Молодой человек, немного ошалевший от подобного приема, прошел и присоединился к Пердикке, который дожидался у самых ворот.
Подошел третий гасконец, тот, с которым была женщина и дети.
– Ваша карточка? – спросил Луаньяк.
Послушная рука гасконца тотчас же погрузилась в сумочку из косульей кожи, которая болталась у него на правом боку, но тщетно: обремененный младенцем, который был у него на руках, он не мог найти требуемой бумаги.
– Что вы, черт побери, возитесь с этим ребенком, сударь? Вы же видите, что он вам мешает.
– Это мой сын, господин де Луаньяк.
– Ну так опустите своего сына на землю.
Гасконец повиновался. Младенец заревел.
– Вы что, женаты? – спросил Луаньяк.
– Так точно, господин офицер.
– В двадцать лет?
– У нас рано женятся, вы сами хорошо знаете, господин де Луаньяк, вы ведь женились восемнадцати лет.
– Ну вот, – заметил Луаньяк, – и этот меня знает.
Тем временем приблизилась женщина с двумя ребятами, уцепившимися за ее юбку.
– А почему бы ему не быть женатым? – спросила она, выпрямляясь и отбрасывая с загорелого лица волосы, слипшиеся от дорожной пыли. – Разве в Париже прошла мода жениться? Да, сударь, он женат, и вот еще двое детей, зовущих его отцом.
– Да, но это всего-навсего дети моей жены, господин де Луаньяк, как и тот высокий парень, что держится позади нас. Подойди, Милитор, и поздоровайся с нашим земляком – господином де Луаньяком.
Подошел, заткнув руки за пояс из буйволовой кожи, мальчик лет шестнадцати-семнадцати, сильный, ловкий, своими круглыми глазами и крючковатым носом напоминавший сокола.
На нем была плотная шерстяная вязаная накидка, мускулистые ноги были затянуты в замшевые штаны. Рот, наглый и чувственный, оттеняли нарождавшиеся усики.
– Это мой пасынок Милитор, господин де Луаньяк, старший сын моей жены, она по первому мужу Шавантрад и в родстве с Луаньяками. Милитор де Шавантрад к вашим услугам. Да поздоровайся же, Милитор.
И тут же он нагнулся к младенцу, который с ревом катался по земле:
– Замолчи, Сципион, замолчи, малыш, – приговаривал он, продолжая искать карточку по всем карманам.
Тем временем Милитор, вняв увещаниям отчима, слегка поклонился, не вынимая рук из-за пояса.
– Ради всего святого, давайте же мне свою карточку, сударь! – нетерпеливо вскричал Луаньяк.
– Поди-ка сюда и помоги мне, Лардиль, – покраснев, обратился к жене гасконец, Лардиль оторвала от своей юбки одну за другой вцепившиеся в нее ручонки и стала сама шарить в сумке и карманах мужа.
– Хорошее дело! – молвила она. – Мы ее, верно, потеряли.
– Тогда придется вас задержать, – сказал Луаньяк.
Гасконец побледнел.
– Меня зовут Эсташ де Мираду, – сказал он, – за меня поручится мой родственник, господин де Сент-Малин.
– А вы в родстве с Сент-Малином? – сказал, несколько смягчаясь, Луаньяк. – Впрочем, послушать их, так они со всеми в родстве! Ну ладно, ищите дальше, а главное – найдите.
– Посмотри, Лардиль, пошарь в детских вещах, – произнес Эсташ, весь дрожа от досады и тревоги.
Лардиль нагнулась над небольшим узелком с рухлядью и стала перебирать вещи, что-то бормоча себе под нос.
Малолетний Сципион продолжал орать благим матом. Правда, его единоутробные братцы, видя, что они предоставлены самим себе, развлекались, набивая ему в рот песок.
Милитор не двигался. Можно было подумать, что семейные неприятности проходили мимо этого здорового парня, даже не задевая его.
– Э! – вскричал вдруг г-н де Луаньяк. – А что там в кожаной обертке на рукаве у этого верзилы?
– Да, да, правда! – ликуя, возопил Эсташ. – Теперь я помню, это же придумала Лардиль: она сама нашила карточку Милитору на рукав.
– Чтобы он тоже что-нибудь нес, – иронически заметил Луаньяк. – Фи, здоровенный теленок, а даже руки засунул за пояс, чтобы они его не обременяли.
