— Странная штука, жизнь, — произнес капитан. — Когда я начинаю думать, что почти не знаю своих детей… Однако, полагаю, мне все же удастся наверстать упущенное… тем паче с такими деньгами! У меня на боргу превосходный товар, кожа… на сей раз старина Лафарш не подкачал… Кстати, правда, господин де Берни, очень странно, что вы повстречали этого старого буканьера спустя столько лет.
Майор насторожился.
— Что вы сказали? Этот французский торгаш был буканьером?
Ему ответил де Берни:
— Сказать по чести, все мы на Санта-Каталине были буканьерами. И сражались под знаменами Моргана [18].
Майор едва верил своим ушам.
— Уж не Генри Моргана ли вы имеете в виду? — поинтересовался он.
— Ну да, сэра Генри Моргана, нынешнего губернатора Ямайки.
— И… — нахмурив брови, майор запнулся на полуслове. — И вы плавали с ним? С Генри Морганом?
Де Берни не понял удивления собеседника. И самым непринужденным голосом продолжал:
— Совершенно верно. Я был с ним в Портобело. А в Панаме я командовал французским легионом. Тогда мы с лихвой отомстили за кровь, пролитую на Санта-Каталине.
Мисс Присцилла воззрилась на него широко раскрытыми, сверкающими глазами. Майор побледнел, но в душе он ликовал.
Наступило долгое молчание, тем временем де Берни положил себе немного мармелада из гуаявы [19] и снова наполнил кубок перуанским вином. Не успел он поставить назад пузатую бутылку, как майора прорвало:
— Так… выходит, вы пират! Отпетый разбойник! Черт возьми, и вы еще гордо об этом заявляете!
Испуганные, мисс Присцилла и капитан вмешались одновременно:
— Барт! — воскликнула мисс.
— Майор Сэндз! Сударь! — вскричал капитан.
В их возгласе прозвучал укор. Но де Берни и бровью не повел. Улыбнувшись своим недоумевающим защитникам, он сделал жест длинной, тонкой рукой, призывая их к спокойствию.
— Пират? — с усмешкой проговорил он. — О нет! Если хотите — флибустьер или буканьер!
Толстые губы майора презрительно искривились.
— Какая разница?
— Очень большая.
Капитан поспешил растолковать майору то, что, видимо, в силу своего гордого нрава, не соблаговолил объяснить ему молодой человек. Буканьеры и флибустьеры были в некотором роде признаны правительствами Англии и Франции, и действия их поощрялись, так как они сражались с кровожадными испанцами и нападали только на испанские корабли и колонии.
Тут в разговор снова вступил де Берни:
— И поверьте, мы сражались достойно, лучше других… Доведись вам участвовать в наших рейдах, вы бы сейчас рассуждали совсем по-другому…
И он принялся вспоминать свои былые приключения. Рассказал о невероятно дерзком рейде в Панаму [20]. О лишениях, пережитых им и его соратниками, которым целую неделю пришлось питаться яйцами аллигаторов, отдающими мускусом, а потом их шкурами. Когда на горизонте показалась Панама, они едва держались на ногах. Город приготовился выставить против них силы, раза в три превосходившие их собственные, не считая ружей и лошадей.
— К счастью, испанцы забыли пригнать с пастбищ быков и лошадей. Мы отловили их и съели почти живьем… С Божьей помощью, воспрянув силами, мы захватили город так, что неприятель даже глазом не успел моргнуть.
— С Божьей помощью! — с негодованием воскликнул майор. — Не богохульствуйте, сударь!
Де Берни проявлял удивительное хладнокровие.
— Вы слишком суровы в оценках, сударь, — только и молвил он.
— Черт возьми! А как я еще должен относиться к презренным разбойникам! Да-да, именно разбойникам. Я привык называть людей и вещи своими именами. Ах, как здорово вы тут все расписали, сударь! Но захват Панамы не ратный подвиг, а настоящий грабеж, дело рук полчища мерзавцев, томимых жаждой крови.
Открытая неприязнь майора вызвала у капитана Брэнсома тревогу: каково бы ни было нынешнее положение де Берни, в прошлом он был флибустьером, а следовательно, у него в жилах течет горячая кровь. Не дай Бог он выйдет из себя — тогда непременно быть ссоре, а капитану этого очень не хотелось.
Он уж было собрался вставить свое слово, но француз, с виду совершенно спокойный, его опередил:
— Право, майор, в ваших речах сквозит измена. Не кажется ли вам, что тем самым вы наносите оскорбление вашему королю, который в вопросах чести проявлял значительно меньшую щепетильность? Если б он считал Генри Моргана таким, каким считаете его вы, он никогда бы не удостоил его чести стать кавалером и не назначил губернатором Ямайки.
— Что правда, то правда, — поддержал его капитан Брэнсом в надежде успокоить майора — К тому же, должен вам заметить, господин де Берни служит адъютантом у сэра Генри Моргана и помогает ему поддерживать порядок в здешних водах.
На сей раз ему уже возразил не майор, а сам де Берни:
— Да, когда-то служил, но теперь все. Я подал в отставку. Как и вы, капитан, я возвращаюсь на родину, вкушать прелести заслуженного отдыха.
Однако майору хотелось, чтобы последнее слово осталось за ним:
— Вы ведь прекрасно понимаете, все это смахивает на то, как «вор у вора дубинку украл»… Можете сколько угодно рассказывать сказки про ваших буканьеров, сударь. Вам должно быть хорошо известно, что, когда от них не стало никакого житья, пришлось посвятить вашего дружка Генри Моргана в кавалеры, чтобы он своими руками очистил здешние воды от своих же бывших сообщников.
Де Берни пожал плечами и, спокойно пригубив из кубка, откинулся на спинку кресла. Своим несколько надменным видом он показывал, что продолжать разговор не намерен. Тогда вместо него заговорил капитан Брэнсом.
— Кем бы ни был сэр Генри Морган, но именно ему мы обязаны тем, что можем теперь плавать здесь без всякой опаски. И наша безопасность — его заслуга, целиком и полностью.
В пылу спора майор опрометчиво затронул тему, которую сам же недавно отверг, оберегая спокойствие мисс Присциллы.
— Безопасность! Однако мне приходилось слышать о презренном буканьере по имени Том Лич, ему плевать на вашего Моргана, и он как ни в чем не бывало продолжает хозяйничать в Карибском море…
Лицо Брэнсома помрачнело:
— Да уж, Том Лич. Черт бы его побрал! Но Морган и на него найдет управу. Всем известно — от Кампече [21] до Тринидада и от Тринидада до Багам, — за голову последнего из буканьеров Морган посулил пять сотен фунтов.
Де Берни вздрогнул. И, поставив кубок на стол, сказал:
— Разве он буканьер, капитан? Мне больно слышать это от вас. Нет, Том Лич — подлый пират.
— Истинно так, — подхватил Брэнсом, — разбойник, каких свет не видывал. Сущий изверг, без жалости и чести, воюет против всех и вся, помышляет только об одном — грабежах да разбоях…
