Что же до наказаний и разрешения спорных вопросов, то все считали Саймона безжалостно суровым, но справедливым судьей и оттого никогда не жаловались на него милорду Фалку.
При всей его строгости и холодной неприступности Саймона уважали и верили в него. Недовольных становилось все меньше и меньше, тем более, что у Саймона с ними разговор был короткий. Свод его правил вызывал некоторые сомнения, а его указания и инструкции рождали у людей недоумение, но когда они постепенно разгадывали его замыслы, то находили их удачными.
Один стражник как-то повстречался с Саймоном на зубчатой стене замка и поделился с ним мучавшими его сомнениями. Среди стражников у бедняги был враг, покушавшийся на его жизнь, коварно подставив ему однажды под ноги свое копье. С тех пор желание отомстить обидчику стало непреодолимым. Что сделал бы Саймон на его месте, спросил стражник.
— Ничтожество! — резко сказал Саймон стражнику. — Умей постоять за себя.
— Но, сэр, если я ударю этого человека, как он того заслуживает, вы разгневаетесь на нас и арестуете за драку или даже прикажете высечь.
— Но ты зато отомстишь ему, — сказал Саймон и удалился, оставив стражника наедине с его раздумьями.
В скором времени этот стражник снова пришел к Саймону:
— Сэр, если я проучу своего врага и у нас выйдет ссора и драка, мы оба будем наказаны вами?
В ответ Саймон бесстрастно кивнул головой.
— Но если я побью его как следует, мне кажется, он больше не будет преследовать меня, — продолжал стражник.
— Это верно, — сказал Саймон.
— Я думаю, мне следует проучить его, — решил стражник и прямиком отправился выполнять свое решение.
В самом деле, между обидчиком и пострадавшим возникла ссора и потасовка, и Саймон посадил их обоих под замок на сутки. Но ни один из них не счел себя несправедливо обиженным и ни на что не жаловался. Саймон хорошо знал своих людей и командовал ими, как они того заслуживали. Правила, которыми он при этом руководствовался, были примитивны и грубы, но таковы были и сами эти люди. Саймон был настоящий, прирожденный предводитель, и ни у кого из его подчиненных не возникало на этот счет ни малейших сомнений.
Фалк, незаметно, но внимательно присматриваясь к делам Саймона, порой торжествующе посмеивался.
— Мальчик стал мужчиной! — говаривал Фалк, весь сияя от удовольствия и в восторге хлопая себя по бокам. — Впрочем, он всегда им был!
Глава III
Саймон и Фалк отправляются в Шрюсбери
К тому времени, когда Саймон достиг семнадцати лет, обстановка в Уэльсе и на севере Англии накалилась. Это было в 1403 году, через четыре года после того, как на троне воцарился Генрих Болинброк, и всего несколько месяцев спустя после того, как бразды правления в Уэльсе взял в свои руки его сын Генрих Монмут. Принцу Уэльскому было всего шестнадцать лет, но он уже имел за плечами карательный поход против Оуэна Глендовера, мятеж которого юный Генрих подавил. И вот теперь Перси, грозный Хотспур вместе со своим отцом графом Нортамберлендом и дядей, графом Уочестером поднял на севере под своим знаменем новый мятеж против короля и был готов в ближайшее время идти маршем на соединение с силами Глендовера в Уэлс.
В июле государственные дела впервые прямо коснулись Монтлиса, несмотря на то, что Фалк, всегда готовый к боевым действиям, не спешил пока что покидать пределов своих процветающих владений и мучился сомнениями, решая вопрос, должен ли он вести своих людей на соединение с войском принца Уэльского на Марче или же нет. Эта неуверенность делала Фалка раздражительным, и он срывал зло на всем, что попадалось ему на пути или подворачивалось под руку. Саймон, однако, быстро сообразил, в чем причина раздражительности Фалка, но виду не подавал. Он молча наблюдал за развитием событий, и за его привычным спокойствием скрывалось горячее желание отправиться из тихого Монтлиса в Шрюсбери, где находился принц Уэльский со своим малочисленным войском и скудными припасами.
В начале месяца какой-то всадник во весь опор промчался через Кэмбридж и прибыл в Монтлис. Всадник был весь в пыли и очень утомлен, а бока его измученного коня заляпала пена. Тонкие ноги коня дрожали, когда, наконец-то, всадник остановил его перед мостом замка Монтлис.
— Именем короля! — прокричал всадник для тех, кто пожелал бы его услышать, двинулся через мост и, спрыгнув с коня, по винтовой лестнице, спеша и спотыкаясь, взбежал к входу в замок, откуда как раз в этот момент вышел Саймон, направлявшийся к учебным мишеням для стрельбы из лука.
— Именем короля! — еще раз произнес всадник, в изнеможении опустившись наземь. — Граф в замке? — спросил он Саймона.
— Да.
Саймон подозвал одного из стражников, подошедшего к измученному коню королевского герольда:
— Отведи коня на конюшню, Уильям, и присмотри, чтобы о нем там как следует позаботились. Входите, сэр, и следуйте за мной, — последние слова относились к герольду.
И Саймон повел его через просторный центральный зал, где в это время убирали посуду после недавнего обеда, туда, куда когда-то впервые привел его самого Алан. Все тот же кожаный полог закрывал дверной проем, и Саймон отодвинул его в сторону, давая дорогу гонцу.
— Милорд, — спокойно сказал Саймон, — к вам гонец от короля.
Видя, что гонец благополучно предстал перед графом, Саймон опустил полог и ушел по своим делам.
Когда Саймон вернулся, гонца уже не было, а Фалк громогласно призывал к себе своего сквайра. Саймон еще не успел перешагнуть порог замка, как до него уже донесся из зала львиный рык: это милорд выкрикивал его имя. Саймон, не ускоряя шагов, вошел в зал и увидел Фалка стоящим у основания винтовой лестницы и тщетно зовущим его. Алан сидел в большом кресле возле пустого камина, и Саймон сразу же заметил, что Алан чем-то взволнован и смущен.
— Вы звали меня, милорд? — спросил Саймон, неслышно ступая по выложенному камнем полу.
Фалк обернулся.
— Так ты здесь! Где был, щенок? А я тут кричу до хрипоты из-за него, несчастный ты дурень!
Саймон прислонил свой лук к стене.
— Я стрелял из лука, сэр. Что соблаговолите приказать?
— Стрелял из лука, вот уж, действительно, он стрелял из лука, — рычал Фалк. Внезапно его гнев сам собой утих. — Ладно, ладно, нам это умение пригодится, надо думать! Иди-ка сюда, Саймон, мой мальчик.
Саймон подошел к столу, и Фалк передал ему лист пергамента. Саймон не торопясь прочитал его от начала до конца, а милорд в это время весь сиял и притопывал ногами, ибо всему на свете предпочитал, кажется, уздечку боевого коня.
