– Да услышат тебя Небеса!
Возбужденный от выпитого вина, виконт долго не мог заснуть. Вскоре кровать под ним зашаталась, и он решил, что перебрал, но, когда вздрогнули стены, вскочил и вышел на балкон.
Площадь заливал серебристый свет полной луны. Вдали столбом стоял дым.
На балконе показался Эббот.
– Это извержение вулкана! – радостно сообщил он.
Земля дрожала. Жерло вулкана вспыхнуло красным, готовясь извергнуть поток кипящей лавы.
– Красота! – протянул Эббот. – Что может быть лучше, чем жить на пороге адских врат?
– Переступить порог, – ответил Порчи.
Впервые Говард смог по-настоящему оценить египетскую ночь в Бени-Хасане, местечке в среднем течении Нила, где в скальных гробницах над рекой по-прежнему обитали души вельмож, живших в эпоху Среднего царства. У подножия скалы находилось исламское кладбище, а к берегу реки жались фруктовые сады. По травянистым кочкам расхаживали белые цапли. И над всем этим пылал закат. Воздух был прозрачен и чист.
Говард срисовывал иероглифы. Подняв голову, он задумчиво взглянул на алый диск, быстро исчезающий за горизонтом. Тот вспыхнул золотым, затем пурпурным цветом, а потом разлился бледно-розовым сиянием, прежде чем уступить далекому и призрачному свету звезд.
На душе Говарда воцарилось спокойствие. Тумана, мороси, скользкой мостовой и алчной толпы городских жителей здесь и в помине не было. Перед художником нес свои воды величественный Нил. Время вокруг замерло.
Говард нашел свою страну. Его судьба отныне предрешена.
* * *
– А помнишь, Говард, что сказал солдатам отважный римский полководец Песценний Нигер? «У вас есть Нил, а вы просите вина!» Не в обиду храбрецу я все же предложу тебе бокал этого чудного напитка!
– Не стоит, профессор.
Ньюберри пристально взглянул на собеседника:
– Здоров ли ты? У тебя какое-то странное лицо!
– Испив нильской воды, я вновь вернусь на берега этой прекрасной реки. Так гласит поверье. А более мне ничего не надо.
Профессор все же наполнил его бокал. В выходной день раскопки не велись, поэтому обедали с вином. Жить на раскопе было крайне неудобно, зато с восходом солнца сразу принимались за работу. Говард зарисовывал росписи в гробницах. Ему было нелегко, однако он не сдавался – не в его правилах.
– Ты заработался, мой друг!
– А разве труд не главное, профессор?
– Не юли. Закончив рисовать, ты не ложишься спать, а принимаешься за чтение.
– Я увлечен историей Египта. Вы сами натравили на меня иероглиф «утку»!
– Да, мне с тобой не сладить, дерзкий юноша!
Говард чуть отодвинул ткань палатки, где они обедали, и воскликнул:
– Взгляните на пейзаж, профессор! Заметьте, он как будто изучает нас, а не мы его! Я чувствую, что принадлежу этой стране, все мои помыслы о ней. Теперь я понимаю, смерти нет, гробницы древних полны жизни! Я почитаю мертвецов, что, улыбаясь, смотрят на меня со стен. Их глаза так и не закрылись!
– Полегче, Говард! А то можешь превратиться в древнего египтянина. Британия тебе этого не простит! – расхохотался Ньюберри.
Вдруг они заметили, как кто-то взбирается по тропинке в гору. Профессор вылез из палатки.
– Посмел, – прошептал он. – Посмел сюда явиться…
Нежданный гость карабкался по склону. Лицо его заросло густой седой бородой, поэтому невозможно было определить его возраст. Он сильно загорел и был так сух, что казался истощенным. Однако повадки у него оказались самые что ни на есть хозяйские.
– Здорово, Перси! Рады, что я здесь?
Профессор отвечал ледяным тоном:
– Счастлив принять у себя великого египтолога, сэра Вильяма Фландерса Питри!
– На этот раз вы не ошиблись, Ньюберри! А этот мальчик с неприветливым лицом, должно быть, Говард Картер?
Питри так разглядывал юношу, будто выбирал себе на ужин барашка.
– Да, это мой помощник.
– Больше он им не является! – возвестил Питри. – Теперь он в моем распоряжении.
Говард сжал кулаки.
– Я не товар, чтобы мной распоряжаться! Пускай вы и Питри, но я – свободный человек! И я служу профессору Ньюберри!
Сэр Вильям сел на камень, взглянул на воды Нила и прелестный пейзаж Бени-Хасана и изрек:
– Свобода, мальчик мой, не более чем новомодная иллюзия! А правда в этом мире такова – все люди делятся на начальников и подчиненных. Сегодня командую я, а ты мне подчиняешься. Хватит валять дурака! Я собираюсь научить тебя археологии.
– А если я пошлю вас к черту?
– Это ни к чему не приведет. Откажешься последовать за мной – я прикажу профессору Ньюберри возвращаться в Англию вместе с тобой и твоими чудными рисунками в придачу!
Профессор Ньюберри был вне себя от ярости, но не осмелился перечить.
– Это отвратительный шантаж! – воскликнул Говард.
– Мне предстоит огромный труд, – заявил Питри, – поэтому требуются сообразительные помощники-энтузиасты, пусть даже с плохим характером. Думать некогда, пора садиться на корабль. Или идешь за мной, или выметаешься из Египта. Выбирай!
Не говоря больше ни слова, Питри развернулся и сбежал со склона, будто вовсе позабыв про юношу. Еще мгновение – и он скроется из вида.
Ньюберри положил Говарду руку на плечо.
– Делать нечего! Иди.
– А как же вы?
– Питри – большой ученый. Ты станешь настоящим археологом!
Англичане не плачут. Схватив папку с рисунками и краски, низко опустив голову и глотая слезы, Говард опрометью бросился вниз, рискуя свернуть себе шею.
Перед закатом небо стало цвета сепии. Горизонт закрыли большие, охристые облака, угрожающе нависнув над землей.
– Все по каютам, и задраить иллюминаторы! – скомандовал Питри.
Но ветер их опередил. С неба хлынул песчаный дождь. Глаза жгло даже у тех, кто успел спрятаться. Сэр Вильям велел Говарду накрыть голову одеялом и лечь на пол лицом вниз. Песок проникал во все щели, хрустел на зубах, сыпался на койки, мебель, посуду.
Пробушевав десять часов, хамсин[20] улегся. Домишки близлежащей деревеньки покрыл слой белого песка.
На следующий день в пустыне снова закружились вихри, застилавшие солнце. Люди по-прежнему не смели выглянуть наружу.
– Надолго это? – поинтересовался Говард.
– На пару дней, месяцев или лет. Зато у нас достаточно времени, чтобы проверить твои знания! – бодро ответил сэр Вильям.
Задав юноше несколько вопросов, касающихся истории Египта, он быстро выявил огромные пробелы в его образовании.
– Ты так невежествен, мальчик мой, что это даже не смешно, – вздохнув, сказал ученый.
– Я в университетах не учился! – запальчиво ответил Говард.
