Жаркое летнее солнце едва не ослепило. В полутемной комнате глаза отвыкли от яркого света. Кудим сощурился и осмотрелся исподлобья. За восточной стеной их глиняного дома образовалась тень, достаточная для того, чтобы закрыть человека от палящих лучей. Устроившись прямо на земле, мастер взял бирюзовый камешек, вставил его в расщеп на деревянной досточке и, меняя тесало, принялся вытачивать фигурку льва.
Кудим работал не один день. Только при ярком свете он видел то, что делает. Фигурка уменьшалась в размерах, приобретая все большую детальность. Мастер изобразил льва, припавшего к земле, но не лежащего в беззаботной позе, а готового к прыжку. Напряжение его тела еще более явно проступило, когда Кудим выточил голову с раскрытой пастью. Теперь не оставалось сомнений в том, что лев видит добычу, и всего миг – и он, оттолкнувшись всеми лапами, ринется к ней.
Спрятав льва в стеатитовой[67] шкатулке, куда Кудим складывал мелкие заготовки, он принялся за золотого архара. Создание фигурки, величиной не больше ногтя из золотого слитка, оказалось делом еще более трудоемким, чем вытачивание льва. Кудим забраковал не один камень, в углублении которого он вытачивал полость для отливки. Но вот мастер остался доволен своей работой, и расплавленный золотой шарик, залитый в полость, приобрел форму джейрана.
Отполировав фигурку, Кудим сжал ее в пальцах и придирчиво рассмотрел со всех сторон. Архар замер, подняв голову и поджав хвостик. Чуткие уши, длиной чуть меньше бугристых рогов, напряглись, ноздри расширились, а в глазах – страх. Мгновение – и ноги изящной козочки выпрямятся в прыжке.
Архар оказался чуть больше льва, но и тот, и другой уместились рядом на ногте большого пальца Кудима.
– Я не могу увидеть то, что ты сделал, – с сожалением сказала мать, когда он показал ей свою работу, – глаза мои почти слепы…
Кудим взял руку матери и, раскрыв ее ладонь, положил на нее золотого архара. Старая жрица ощупала фигурку пальцами, поцокала язычком, выражая удивление. Потом Кудим таким образом показал ей и льва. Цураам осталась довольна.
– Ты настоящий мастер, мой сын… – слезы увлажнили потускневшие глаза. – Я тобой горжусь!
Кудим склонился перед матерью, припал на колени и прислонился лицом к ее ладоням. Их тепло распалило щеки. Жрица отняла руки, погладила сына по густым, нечесаным волосам, посетовала:
– Ты совсем заработался, сынок, даже о еде забываешь…
– Я скоро закончу. Хочется мне сделать еще цветок, но не такой, каким был цветок на ее булавке, а из яркой лазури. Пусть солнце и луна сияют на небе, и фигурки свои я размещу на лепестках того цветка, между луной и лучами солнца!
Не в силах справиться с возбуждением, которое знакомо каждому мастеру, создающему красоту своими руками, Кудим на следующий день принялся за вытачивание лазуритовых лепестков. Но камня не хватило, и тогда он подобрал близкие по тону камни бирюзы и сделал половину листьев цветка зеленоватыми.
Саму булавку Кудим решил вылить из необычного металла. Был среди его камней один, который он нашел в горах, когда странствовал. Камень этот походил на кусок оплавленной руды. Но какой, Кудим не знал. Не была та руда похожа ни на медь, ни на «небесный камень», ни на серебро или золото. Люди находили такие камни и поговаривали, что они упали на землю с неба[68]. Кудим еще не видел, чтобы кто-то из мастеров использовал тот камень в украшениях. И решил, что такая редкость достойна прекрасной жрицы.
Когда все детали украшения были готовы, ювелир собрал их и скрепил, определив каждую на свое место. Фигурки животных сразу было не разглядеть среди лепестков цветка и золотых лучей звезды. Но мастер и не хотел, чтобы все поняли его замысел. Его драгоценное послание предназначалось только жрице. А она – Кудим был уверен! – обязательно разглядит!
* * *
В день поклонения богине плодородия жители окрестных поселков потянулись к городу-храму. Кто побогаче, вел с собой верблюда или быка, кто едва сводил концы с концами – тащил на привязи овцу. Но каждый житель Маргуша хотел принести свою жертву богине Иштар, дабы она обратила свой взор на его семью и дала хороший урожай ячменя и хороший приплод скота.
Кудим вышел из дома раньше всех своих соплеменников, пожелавших присоединиться к общему празднику в городе-храме. В темном небе еще сияли последние звезды только взошедшего созвездия Ал-лул[69], а он уже мчался на коне по пыльной дороге.
До города ювелир добрался, когда солнце поднялось над горизонтом и сияло во всей своей красе. Ворота обводной стены были распахнуты настежь, но стражники бдительно несли свою службу, как и лучники, чьи головы виднелись на башнях и между зубцами на верху стен.
Кудим оставил коня на постоялом дворе и, совершив омовение в озере перед площадью, пошел ко вторым воротам, ведущим во внутренний город, в котором за третьей стеной находился дворец царя.
– Я – посыльный от жрицы Цураам, – сообщил он стражнику, – и желаю видеть жрицу Камиум.
Но вместо Камиум к нему вышла ее служанка. Большие, чистые, как у ребенка, глаза девушки поразили ювелира. «Похоже, всех самых красивых девушек забрали во дворец Шарр-Ама», – подумал он.
– Госпожа не может выйти к тебе, гонец! Она готовится к празднику. Передай мне послание провидицы Цураам. Камиум тотчас услышит его, – голосок девушки еще больше выдавал в ней ребенка, хоть она и старалась придать ему твердость и важность.
Кудим замешкался. Он мечтал увидеть Камиум, предвкушая, как засияют ее глаза при виде его подарка. «Надо было вчера ехать», – посетовал он. Но не увозить же подарок назад!
– Передай ей, – он протянул девушке небольшой тяжелый предмет, завернутый в кусок холщовой ткани.
Служанка приняла дар и, кокетливо улыбнувшись красивому посланнику пророчицы, скрылась в тени длинной арки ворот.
* * *
– Что это? – приняв зеленоватую стеатитовую шкатулку из рук служанки, спросила Камиум, которую готовили к торжественной церемонии воссоединения Иштар с ее возлюбленным богом Таммуз[70].
– Это передали тебе, жрица, от Цураам…
Камиум оживилась: она помнила обещание ювелира! Едва сдерживая порыв побежать и увидеть того, кто принес эту шкатулку, она встала и выхватила подарок из рук служанки. Длинные черные волосы водопадом скользнули по обнаженной спине. Девушки с баночками ароматных масел в руках отпрянули и с вопросом взглянули на свою госпожу. Камиум посетовала на себя за необузданный порыв – ведь доложат вездесущему Силлуму, который всегда сует свой нос, куда его не просят!
– Откройте! – передав шкатулку одной из служанок, приказала Камиум. – Я жду особое украшение, которое заказала ювелиру племени Белого Верблюда. Должно быть, старая жрица и прислала его мне.
