— Меня зовут… — дальше Бо не разобрал: губы мальчика почти не двигались. Незнакомец заметил его смущение и вновь повторил свое имя. На этот раз Бо понял.
— Зах, — сказал Бо, указывая на мальчика и старательно воспроизводя движение его губ. Мальчик улыбнулся и кивнул.
Внезапно сердце Бо сжалось от страха — над ним нависла чья-то тень. Это была та самая женщина, что развешивала белье.
Ее золотистые волосы были забраны вверх, синие глаза ласково смотрели на Бо. Полные губы произнесли:
— Как ты сказал, тебя зовут?
— Бо.
— Тебя зовут Бо? — На этот раз ее губы двигались медленнее. Не дожидаясь ответа, она бросила взгляд на уши ребенка.
— Бо, — повторил мальчик.
Глядя на них, Зах открыл от удивления рот.
Губы женщины опять зашевелились.
— Ты ведь меня не слышишь? — четко произнесла она, покачав головой.
Бо коснулся пальцами своих ушей и тоже покачал головой.
Тогда женщина отвернулась от Бо и повернулась к Заху; по каким-то, одному ему заметным признакам Бо определил, что она говорит с сыном. И чем дольше она говорила, тем шире распахивались глаза и рот Заха.
— Ты меня не слышишь? — спросил он Бо.
Бо кивнул.
Тогда мальчик ударил по жестяной банке и спросил, слышит ли Бо стук. Бо не слышал.
Женщина взяла руки Бо в свои и положила их на банку. Она что-то сказала сыну, и тот ударил по ней палочками. Бо отдернул руки. Ему показалось, что по ним побежали полчища муравьев. Женщина улыбнулась и успокаивающе погладила Бо по рукам. Затем вновь положила на банку ладони, Бо последовал ее примеру. Зах ударил палочками, Бо почувствовал муравьев. Он взглянул на руки — целы. Уже без страха он коснулся банки обеими руками.
— Еще! — восторженно крикнул он.
Женщина улыбнулась и ободряюще кивнула Заху — тот ударил. Глаза Бо сияли.
С тех пор Бо постоянно стучал палочками по ящикам и коробкам, по кастрюлям и котелкам (он клал на них руку, чтобы уловить вибрацию). Особенно ему нравились кухонные горшки. Джейкоб не догадывался, зачем он это делает и кто его обучил столь странному занятию. Зато он твердо знал, что это его раздражает.
В тот день в домике, что случалось крайне редко, остались только Джейкоб и Бо. Молодой человек очень надеялся отдохнуть.
— Бо! Прекрати сейчас же!
Джейкоб завязал голову полотенцем. После свирепой ругани фон Штейбена, он хотел только одного — тишины. Мальчик его не слышал. Он стоял к нему спиной и самозабвенно колотил деревянной ложкой по чайнику. Молодой человек отобрал у него ложку. Бо резко обернулся и потянулся за ложкой. Джейкоб не отдал.
— У меня болит голова.
Глаза Бо вспыхнули злым огнем. Он опрометью вылетел из домика, не позаботившись затворить за собою входную дверь. Джейкоб поплелся к выходу. Стоя на пороге, он смотрел на Бо: мальчик подобрал с земли палку и принялся колотить ею по стенам домов, телегам, деревьям. От жалости у Джейкоба сжалось сердце. «Но ведь у меня, — успокоил он свою совесть, — раскалывается голова».
Джейкоб затворил дверь и прилег. Он положил на глаза полотенце и попытался успокоиться. Наконец-то в домике стало тихо. Мало-помалу молодой человек начал проваливаться в сон. Хотя Бо давно уже не было в комнате, Джейкоб, засыпая, слышал какую-то дробь. «Странно, — подумал он. — Похоже на команду «в поход»».
Войску Вашингтона неожиданно улыбнулась фортуна. После того как Натаниела Грина[46] назначили интендантом, заметно улучшилось снабжение армии. Грин прочесал вдоль и поперек все окрестности и обнаружил множество тайников с давно забытыми припасами. Он быстренько перетащил все это богатство в лагерь. Кроме того, по реке Скулкилл на удивление рано пошла на нерест рыба. Завидев косяк, солдаты кидались в воду с острогами, садками, корзинами, даже палками. Тонны рыбы были съедены, тонны засолены в бочках. В довершение всего американцам повезло с погодой — в этом году она радовала теплом. Тающий снег, молодая трава — все, казалось, указывало на перемены к лучшему. Люди Вашингтона выжили. Мало того, они приобрели боевой опыт, прошли военную выучку, воспрянули духом. Армия Вашингтона пришла в Вэлли-Фордж зализывать раны, а выйдет отсюда готовой к охоте на врага.
5 мая 1778 года, на рассвете, дневальными был зачитан приказ главнокомандующего:
«Общий приказ. 6 часов утра. Создателю было угодно поддержать Соединенные Штаты Америки. Он помог нам обрести друзей среди правителей земли…» Далее следовала ошеломительная новость: Франция официально объявила себя союзником Соединенных Штатов Америки. Это означало следующее: отныне все торговые и военные поставки, а также финансовая помощь могли осуществляться напрямую и в больших объемах. Французская армия и флот были готовы совместно с американцами бороться против Англии.
Джейкоб не мог не улыбнуться и не вспомнить о находящемся во Франции отце. Молодому человеку очень хотелось приблизить тот момент, когда он сможет сесть с Джаредом за стол и услышать, как же все было на самом деле.
Заявление французского правительства не могло не сказаться на планах британцев. В частности, они вывели свои войска из Филадельфии. Сэр Генри Клинтон[47] сменил генерала Хоу на посту главнокомандующего. Однако не успел Клинтон обосноваться на новом месте, как ему приказали перевести ставку в Нью-Йорк; британцам предстояло осуществить чрезвычайно длинный переход (во время передвижения английских войск отдохнувшие и вдохновленные новостями американцы намеревались атаковать незащищенные фланги врага).
Разом затрещали десятки барабанов. Общий сбор. Джейкоб и его соседи по домику вскочили с кроватей. Через несколько минут солдаты выстроились ровными колоннами на омытом утренним солнцем плацу. Маркиз Лафайет[48] — легендарный француз, отличившийся в битве при Брендивайн-Крик, — объехал войско. По приказанию Вашингтона именно ему предстояло возглавить данную операцию. Ходили слухи, что генерал Чарлз Ли[49], человек, обладавший большим военным опытом, отказался от этого назначения.
Американцы должны были передвигаться очень быстро — в противном случае враг мог ускользнуть. Однако пока в ставке Вашингтона шло обсуждение плана операции, англичанам удалось проскочить мимо неприятеля. Теперь континентальной армии предстояло перекрыть людям Клинтона пути отхода и нанести по ним удар с тыла.
Американцы вышли в поход под треск барабанов и пение дудок, исполнявших «Янки Дудль»[50]. Солдаты энергично стронулись с места, и сами поразились тому, насколько слаженно у них это получается, — усилия фон Штейбена не пропали втуне.
