— Нас предали! — вскричал Жоффруа де Шарни. — Если мы побежим, то погибнем, если сдадимся, то прослывем трусами. Будем защищаться и выживем.
— Клянемся святым Дени! Вы правы! — закричали французские рыцари. — И горе тому, кто сбежит!
Все французы спешились и отогнали своих лошадей на дорогу, так как они создали бы давку. Увидев это, король Англии повелел своему знаменосцу остановиться и сказал:
— Я хочу сражаться здесь, но пусть большая часть наших солдат пойдет берегом реки и на мост Ньёлэ, ибо мне сообщили, что там скопилось немало пеших и конных французов.
Все было исполнено так, как приказал король.
Шесть знаменосцев и три сотни лучников оставили короля, выдвинувшись к мосту Ньёлэ; его охраняли мессир Моро де Фьен и сир де Крэзек.
Между Кале и мостом занимали позицию арбалетчики из городов Сент-Омер и Эр; более ста двадцати из них погибли.
Моро де Фьен и сир де Крэзек сопротивлялись долго и доблестно, но, поняв, что англичан становится все больше и к ним без конца подходят свежие силы из Кале, они вскочили на своих боевых скакунов и бежали с поля боя.
Англичане бросились в погоню.
Это был суровый день; когда взошло солнце, лучи его осветили немало мертвецов.
Обе стороны бились отважно, и в тот день было взято много пленных.
Король Англии в шлеме с опущенным забралом, по-прежнему сражавшийся под знаменем Готье де Мони, врезался в самую гущу врагов.
Среди них Эдуард опознал мессира Эсташа де Рибомона и, не назвав себя, вызвал его на поединок.
Эсташ де Рибомон, как мы уже знаем, был стойким турнирным бойцом, в битве же он был опасным противником. Дважды он вынуждал Эдуарда падать на колени, и дважды тот, с помощью Готье де Мони и Реньо Кобхэма, поднимался и продолжал бой.
Но Эдуард был достойным соперником Эсташа и, не пав духом от двух первых неудач, ни за что не хотел прерывать схватку, как его ни умолял Готье; настал момент, когда французский рыцарь так сильно ослабел, что, в свой черед упав на колени и не в силах подняться, протянул меч Эдуарду, не догадываясь, что отдает оружие королю.
Победа осталась за англичанами; после битвы Эдуард удалился в Кале и приказал, чтобы пленных привели в город. Когда пленники узнали, что сам король сражался под знаменем Готье де Мони, они весьма обрадовались, ибо рассчитывали на его всем известное великодушие.
Эдуард сразу объявил им, что в эту первую ночь Нового года он желает всех их пригласить на ужин. В час, когда столы были накрыты, в пиршественную залу вошли пленники, богато разодетые и весело болтающие, о чем мы и упомянули в начале предыдущей главы.
Когда все пленные французские рыцари сели за стол, английские рыцари и юный принц Уэльский поднесли им первое блюдо, после чего сами расположились за другим столом, где им подавали яства слуги.
Эдуард, возглавлявший пир, рассадил пленников по обе руки от себя, дав каждому место, которое соответствовало его положению.
Когда столы были убраны и пир закончен, король с непокрытой головой — на шее у него висели изящные жемчужные четки, и он перебирал их правой рукой — подошел побеседовать со своими самыми знатными пленниками.
— Мессир, — обратился он к Жоффруа де Шарни, — я должен был бы сильно на вас гневаться, ведь именно вы хотели захватить в одну ночь то, что мне стоило года трудов, и за двадцать тысяч экю получить то, что мне обошлось в огромные деньги. Но Бог помог мне. Вы побеждены, а так как я уверен, что Бог снова мне поможет, я от всего сердца прощаю вас.
— Ваше величество, во всем, что произошло, вините только меня, — ответил Жоффруа де Шарни, — потому что наш господин и повелитель король Франции не пожелал дать двадцать тысяч экю, которые мы у него просили, чтобы заключить сделку, сказав, что во время перемирия подобные дела бесчестны.
— Я это знаю, мессир, — возразил король, — и буду менее строг, чем король Франции, ибо, полагаю, в борьбе с такими врагами, как мы, англичане, любая хитрость хороша.
Потом Эдуард, оставив Жоффруа де Шарни, подошел к мессиру Эсташу де Рибомону.
— Мессир Эсташ, — сказал он, — вы поистине рыцарь и нравитесь мне больше всех прочих, если не говорить о Готье де Мони. Кстати, я уже говорил вам об этом в Кале, куда вы приезжали ко мне послом.
Эсташ поклонился.
— Никто не нападает и не защищается лучше вас, — продолжал король. — Ах, какой вы грозный противник, мессир, и никогда ни с кем мне не приходилось так упорно сражаться, как сегодня против вас.
— Против меня, ваше величество?
— Ну да, черт возьми! Именно против вас! Дважды вы повергали меня на землю, но сдались все-таки вы.
— Тогда, ваше величество, я менее сожалею о том, что был побежден, тем более что вы побеждаете меня не первый раз.
— Это верно, — ответил король. — Посему, мессир, я хочу, на память о наших двух поединках и более счастливом для меня времени преподнести вам залог моего уважения к вам.
Сказав это, король снял с шеи жемчужные четки и прибавил:
— Возьмите эти четки, мессир. Я дарю их вам как лучшему воину минувшего дня и прошу вас носить их весь год из любви ко мне. Я знаю, что вы человек веселый и влюбчивый и с охотой вращаетесь в обществе красивых женщин. Когда вы снова встретитесь с ними, расскажите им, почему я подарил вам четки, они станут вас уважать еще больше. А пока вы мой пленник. Но, поскольку я ничего не хочу делать наполовину, я освобождаю вас от выкупа и вы можете уехать завтра, когда немного отдохнете.
Мессир Эсташ де Рибомон, услышав слова короля, возликовал, и для радости у него были две причины.
Первая: король оценил его смелость в обществе храбрых и доблестных рыцарей.
Вторая: король миловал его и освобождал от тюрьмы. Вот почему он не смог сдержаться и сказал Эдуарду:
— Милостивый государь, вы оказываете мне больше чести, чем я заслуживаю, и пусть Бог воздает вам те же милости, что вы оказываете мне. Я бедный человек и никогда не смог бы внести за себя выкуп, поэтому желаю продвинуться по службе. Благодарю вас, ваше величество, за ваше двойное поощрение, данное мне. Я буду носить эти четки не один год, а всю жизнь, и, кроме моего дражайшего и могущественнейшего короля, я не знаю другого короля, кому служил бы с большей охотой, чем вам.
— От души благодарю вас, — ответил Эдуард, — ведь я знаю, что вы действительно так думаете.
Тут принесли вино и десерт, но король попрощался со всеми и удалился к себе в покои.
На следующее утро Эдуард прислал Эсташу двух вьючных лошадей и двадцать экю, чтобы тот смог добраться до родного дома.
