Мгновение спустя в дальнем углу кабинета снова замерцала синеватая звездочка.
— Теперь-то поняли? — разнесся по залу приглушенный голос его превосходительства. — Вам нечего предложить в обмен.
— Сейчас ошибаетесь вы, — твердо сказал Иван. — Посчитаем недавний разговор прелюдией к главному. Я уполномочен передать следующее…
* * *
— Семнадцать часов против земных трех с небольшим, — подтвердил Густав Фальке и взял Ивана за руку. — Покажите свой «Ролекс». Видите разницу с моим хронометром?.. Почему не предупредил сразу? Вы бы не поверили.
— Поверил, причем запросто, — сказал Ваня. — Похожий временной парадокс наблюдался во время эксперимента со второй Дверью под Петербургом, я вам рассказывал… Выходит, это явление распространенное, но связанное только с «неидентифицированными» аномалиями, ведущими не в историческое прошлое Земли, а в иные миры.
— У нас будет время обсудить данную проблему, — Фальке указал на «приграничные» столбики, лунно-белый индикатор перестал мигать, зажглись синие огоньки. — Переход на ту сторону закрыт, больше нам в пещерах делать нечего. Вернемся в комплекс. Вы голодны?
— От плотного ужина не откажемся, — согласилась Алёна. — Посетить ресторан нас там не пригласили. Мы сможем утром вылететь к острову Ватерлоо?
— Торопитесь? — поинтересовался господин полковник. — Выходит, результаты обнадеживают и вы стремитесь поскорее обрадовать начальство? Нет-нет, не отвечайте — не хочу заставлять вас лгать и уж тем более открывать правду! Дорожу крепким сном человека с чистой совестью.
Концессионеры совершили обратный переход в «объективную реальность» несколько минут назад. После беседы с безымянным его превосходительством визитеров доставили к Двери прямиком из дворца «Volkshalle» — челнок приземлился на одной из открытых площадок рядом с правительственным кварталом, над которым господствовал колоссальный белоснежный купол, многократно превосходящий размерами знаменитый Пантеон в Риме — гостям все-таки позволили взглянуть на город со стороны и вдохнуть пахнущий незнакомыми ароматами воздух планеты.
Появления коробкообразного летательного аппарата, ощетинившегося рефлекторами антенн волновых каналов ждали четверть часа под присмотром одного из молчаливых блюстителей — времени хватило, чтобы вдумчиво оценить ночной пейзаж. Отсвечивающий золотисто-багровым газовый гигант уползал за горизонт, в густо-синем небе мерцало несчитанное количество звезд — куда более ярких, чем на Земле и многоцветных: желтые, голубоватые, алые. Хорошо различима чужая спиральная галактика — «улитка» висит в самом зените. Млечного пути нет, его замещает шарообразное скопление звезд: Иван сразу предположил, что планета находится очень близко к галактическому центру, отсюда и настолько яркое свечение.
Город лежал значительно ниже холмов на которых располагался «Volkshalle» — это название было выведено по широченному фронтону, — в долине между двумя невысокими хребтами покрытыми лесом. Еще дальше виднелось озаренное десятками прожекторов прямоугольное поле с расходящимися в виде буквы «Х» взлетными полосами — безусловно, аэропорт. Или куда серьезнее — гавань используется не только для полетов в атмосфере, но путешествий повыше и подальше.
Сплошные догадки и предположения — получить сколь-нибудь подробную информацию от господина рейхсляйтера не удалось. Его превосходительство умел молчать и недоговаривать. Ничего определенного, твердого «да» или «нет» так и не прозвучало, а все прочее — от лукавого…
Намек на доверие, однако, был прозрачен: они разрешили беспрепятственно насладиться видами столицы (сомнений нет: возводить монументальный «Volkshalle» в захолустье бессмысленно!) — надо думать, при здешней организованности, точности и стремлению к абсолютной закрытости гостей могли сразу проводить к шахте с челноком, а не демонстрировать ошеломляющие пейзажи.
«Чемодан», выпустив коротенькие опорные стойки, совершил посадку, откинулся люк, выдвинулась металлическая лесенка. Показавшийся в проеме обер-лейтенант Грейм доброжелательно улыбнулся и махнул рукой — милости просим, доставим в кратчайший срок!
Так и вышло — быстрый полет в неуютном кунге, жесткие сидения, тихое гудение двигателей и легчайший аромат машинного масла. На КПП не задержались — Славику вернули i-Phone, изъяли значки с ликторскими связками. Грейм козырнул, сказал, что о переходе на ту сторону доложено по кабельной связи и вежливо пожелал счастливого пути.
В пещере под станцией «Ноймайер» концессионеров встретил герр Фальке. Как ни в чем не бывало спросил, каковы успехи.
Уговорились так: дождаться утра (может в Антарктиде и полярный день, но пилоты должны отдыхать в соответствии с поясным временем), после чего полковник организует вертолет до базы «Эскудеро» и вызовет джет, ожидающий совсем неподалеку, в аэропорту Стэнли на Фольклендских островах — там можно заправиться топливом, есть гостиница для летного персонала, да и британская колония гораздо ближе к Южному материку чем Кейптаун с Йоханнесбургом — самолету незачем накручивать лишние тысячи миль, когда удобная и хорошо оснащенная посадочная площадка расположена в двух часах лета!
Отдыхайте, альтекамераден.
* * *
…— Какой тут отдых?! — задремать у взвинченной филологессы не получалось при всем желании. Прочие так же не спешили погрузиться в сон: переварить в одночасье столь огромное количество впечатлений было невозможно. — Подумать только, другая планета, неизвестный мир, альтернативная цивилизация! Скажите, что это не привиделось!
— Как уверял Федор Михайлович Достоевский, реализм — самая страшная вещь в мире, — отозвался Иван, раскинувшийся на верхнем ярусе постели. Свет в каюте приглушили. — Успокойтесь, Алёна Дмитриевна: трое людей не способны наблюдать одинаковые галлюцинации, будь они вызваны психическим расстройством или некими веществами. Голая правда. Дистиллят. По большому счету давно пора привыкнуть к тому, что небываемое бывает… Славик, чего ты там бурчишь?
— Жизнь не удалась, — более внятно сказал Славик, оторвав лицо от подушки. — Чему я рад без всякой меры.
— Пояснишь?
— Охотно. Мне наглядно доказали: аргус — это не профессия, не хобби, не наследственная обязанность, а проклятие.
— Повтори? — Иван приподнялся на локте и уставился на Славика, занявшего нижнюю полку напротив. — Откуда эта метафизика?
— Не метафизика, а некие генетические особенности, позволяющие мобилизовать ресурсы организма, чтобы совершать прорывы в континууме, да такие, что Стивен Хоукинг при одной мысли о подобном сразу застрелится!
