— Ну что ж, если докажешь — выпущу, — прищурился Азиз. — Клянусь Аллахом!
— Слово сказано! — воскликнула Настенька и быстрым, лихорадочным движением обнажила свою высокую тонкую шею.
Она опрокинула флакончик на руку, провела ладонью по шее, подняла голову и, улыбаясь твердо и спокойно, глядя прямо в глаза Азизу, сказала:
— А теперь, если тебе не жалко сломать свою саблю, попробуй срубить мне голову!
Странно одурманенный резким запахом эликсира, Азиз вынул саблю и с огромной силой нанес удар.
В первую секунду ему показалось, что он рассек призрак — сабля не ощутила никакого сопротивления, а голова Настеньки осталась на месте, как и была.
И только через долю секунды, когда на шее появилась тонкая красная ниточка, которая мгновенно превратилась в широкую полосу, полоска тут же взорвалась фонтаном крови, а голова и тело, отделившись, упали в разные стороны, Азиз понял все, что произошло.
Он упал на колени и, воздев руки вверх, закричал громким и страшным голосом.
…Когда хан Ахмат с Сафатом приближались к избе на опушке леса, навстречу им вышел Азов-Шах, и по странной бледности его лица Ахмат сразу понял, что случилось.
Сын несколько секунд шептал отцу что-то на ухо. Ахмат вздохнул, посмотрел в сторону, и лицо его стало скорбным.
— Аллах гневается. Не будет мне больше удачи.
Потом повернулся к Сафату и сказал:
— Пойдем. Мы все-таки посмотрим на нее.
На полу горницы лежало накрытое тряпкой окровавленное тело, а на столе на большом блюде стояла в лужице алой крови голова Настеньки.
Ее совершенно белое, будто изваянное из мрамора лицо выражало полное и безмятежное спокойствие, какого не появлялось на нем при жизни.
Сразу узнав Настеньку, Сафат пережил второе потрясение.
Но он и здесь ничем себя не выдал, только поклялся в душе, что достойно отомстит за ее смерть.
Хан Ахмат сел на скамью и долго вглядывался в белое лицо.
— Теперь ее глаза закрыты, и я ничего в них не увижу, — вздохнул он и встал. — Привели? — спросил он у сына.
— Там, — кивнул Азов-Шах в сторону прихожей.
Ахмат с Сафатом вышли.
Бледный Азиз с завязанными за спиной руками рухнул перед Ахматом на колени.
— Зачем ты лишил меня мечты? — тихо спросил хан, подняв за лоб налысо обритую голову Азиза. — Ты очень меня обидел.
Ахмат выхватил из-за пояса кривой короткий нож и, одним быстрым движением перерезав Азизу горло, шагнул к выходу, прежде чем кровь успела брызнуть на его расшитый золотом халат.
— Верните тело московитам, — распорядился Ахмат. — Это была мужественная женщина, и пусть они ее похоронят по своему обычаю.
…Федор Лукич Картымазов приехал в свое имение на следующий день после похорон дочери.
Наступило полное примирение братьев, войска удельных князей присоединились к общему войску, повсюду царило ликование и патриотический подъем, а великий князь, приняв Федора Лукича, подтвердил ему пока устно, что обменял у брата его землю на свою в другом месте и теперь Картымазов — дворянин московского князя, а земли ему после окончания войны с Ордой будут пожалованы особой грамотой в двойном количестве. Теперь же великий князь отправляет его в подчинение князю Холмскому, зная, что его штаб находится в Картымазовке.
Радостный Картымазов лихо влетел в родное имение и тут же увидел царящий повсюду траур.
Навстречу ему, рыдая, бросилась из дома Василиса Петровна.
— Кто? — спросил Картымазов, и лицо его сразу стало усталым и суровым, таким, как увидел его впервые в жизни Медведев, когда приехал в эти края.
Василиса Петровна обняла мужа и повела на кладбище.
Поскольку Бартеневка была полностью разорена, Настеньку похоронили в имении родителей.
Ее душа отправилась к Богу вместе с тысячами других душ, которые приходили к Нему ежедневно, покидая тела маленьких, обыкновенных, забытых историей людей, ставших жертвами Великого Стояния на реке Угре.
История с трудом запоминает даже тех людей, которые ее творили, и уж тем более мгновенно забывает тех, которые попадали под ее колеса…
Глава седьмая
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО КОРОЛЬ
Служители тайной веры всегда, старались исполнять постановления своей Высшей Рады точно и при этом артистично, изощряясь в мастерстве плетения интриг и заговоров. Каждый фрагмент постановления исполняла отдельная группа братьев и сестер, выбранная старшими по рангу. Получив непосредственное постановление Рады, он сам решал, кто из находящихся под его опекой младших братьев и сестер больше подходит для выполнения того или другого фрагмента задания. Как правило, это старший дробил основное задание на маленькие действия, которые впоследствии совершал тот или иной исполнитель, зачастую совершенно не зная о том, зачем эти действия нужны и к чему приведут. Это гарантировало глубокую тайну исполнения, так что, даже в совершенно невероятном случае (каких до сих пор еще никогда не было), если, допустим, какой-то единичный исполнитель был бы кем-то схвачен, пытан жестоко и даже выложил бы все, что знал, — по его сведениям совершенно невозможно было бы понять всего замысла проводимой операции. Исполнитель фрагмента не знал также обычно, кто еще, кроме него, в ней участвует и каково количество участников. Раньше, если в процессе исполнения какого-то дела встречались братья или сестры тайной веры, они могли узнать друг друга по перстням или крестам с особым узором. После того как в прошлом году все опознавательные знаки были отменены и строго запрещены, часто случалось, что братья или сестры, даже общаясь, в процессе исполнения своего задания не знали, что они принадлежат к тайной вере.
Так было и на этот раз.
Когда некая сестра восьмой заповеди, живущая в Вильно и близкая ко двору, получила для исполнения первый фрагмент решения Рады: "Довести в соответствующем обрамлении до сведения короля Казимира документ, предоставленный братом Степаном Ярым", она прежде всего обратила внимание на подчеркнутые слова "в соответствующем обрамлении".
Это означало, что документ не просто должен быть подброшен в королевскую канцелярию неизвестно как и неизвестно кем, нет — он должен попасть туда из очень убедительных источников путями, не вызывающими ни малейших сомнений.
Имея в своем распоряжении достаточное количество братьев и сестер младших рангов, она в течение первого же дня разработала детальный план и распределила роли.
Она справедливо решила, что доверие короля к документу будет зависеть в большей мере от того, кто этот документ доставит.
