Только он взялся за очередную плашку и топор, как прибежал мужичок за клиньями.
Наш герой нагрузил его готовыми, сам взял в руки ещё 4 клина и вместе с гонцом отправился к шлюзу, где закончилась съёмка шлиха и промприбор готовили к промывке. Когда они принесли клинья и разбросали их по местам, прибежал артельщик с криком: «Семёныча-золотопромышленника убили, золото украли!..» Все кинулись к конторе. Убийца вместе со всеми. Труп уже вынесли на улицу и покрыли шинелью.
Казак-охранник бил себя в грудь и говорил, что вышел на минуту до ветру (живот болит). Горный мастер вышел из конторы и отправил всех на работу. Через неделю прибыло начальство, всех допросили. Особо о том, кто, кого и где видел тем утром. Решили, что либо охранник, либо прохожий варнак. Охранника увезли в город. На приёмку золота прислали нового человека. Золотоприёмную кассу перевели в другую комнату с отдельным входом. Охранников стало трое.
Варфоломей, так звали грабителя, до конца промывочного сезона прилежно работал со всеми вместе. Осенью по первому снегу вернулся, принеся в котомке тридцать фунтов шлихового золота. Больше он в тайгу старался не ходить. Купил дом, трёх лошадей, телегу, лёгкую коляску, женился.
С той поры прошло уже лет сорок. Однако человеком он был прижимистым и часть металла закопал за домом в корнях молодой лиственницы. За это время дерево выросло, и под кладом он сделал лавочку и деревянный столик. Летом на стол ставили самовар, и хозяин с женой пили чай в тенёчке. Случай с обустройством своей жизни в молодости он никогда не вспоминал. Зная характер сына, о спрятанном золоте никогда ему ничего не говорил. Не знала о нём и жена.
Случилось так, что, наблюдая за соседом в богатом доме, вслух не сговариваясь с сыном, они решили «посмотреть», как живут те два старика, к которым приезжает важный доктор или какие-то серьёзные господа, а то и офицеры.
С наступлением лета старцу полегчало, и он иногда часами сидел на крытой верандочке перед входом. Пил чай или читал толстую книгу. Это были «Жития святых».
Первый раз за много лет сын соседа не подрядился матросом, как это было всегда.
Как-то с утра, когда старец сидел на крылечке и пил чай, его слуга Иван куда-то уехал на коляске, которая прибыла к воротам.
По дорожной одежде отец с сыном поняли, что один из стариков уезжает, возможно, надолго. Как проникнуть в дом, злоумышленники придумали заранее.
Возле городской управы на заднем дворе в куче мусора нашли большой конверт с написанным адресом и казенной печатью почтового ведомства. Положили туда сложенную по его форме газету. Решили, что Варфоломей с «письмом» постучится в дом старца, а сын будет стоять сбоку. Когда дверь отопрут, они сильно её толкнут, хозяин отлетит внутрь и упадёт. Они накинут на него мешок, свяжут и поищут что-нибудь в доме, а потом тихо уйдут.
Под вечер так и сделали. Варфоломей стал стучаться в дверь, а сын встал сбоку от неё. Старец подошёл к двери и спросил: «Что надо?» Снаружи ответили: «Вам письмо, просили передать побыстрее!» Василию что-то не понравилось, и он сказал, что сейчас откроет, только ключ возьмёт. Вернулся в комнату, достал наган, проверил его, изготовил к стрельбе и, подойдя к двери, которая была закрыта на две задвижки, вставил ключ в скважину, сдвинул задвижки и, открыв замок, отступил вглубь коридора. Взяв оружие наизготовку, он сказал: «Входите, господа!» Дверь резко открылась, в неё буквально ввалился человек с письмом, а за ним в проёме появился второй. В голове Василия мелькнуло — так приличные люди не входят, и он дважды выстрелил, сначала в проём двери, а затем в поднимающегося с полу «письмоносца».
Оба лежали на полу у ног старца. Тот перешагнул через лежащих, закрыл дверь на задвижки и, вернувшись, принёс лампу из комнаты. Прибавил свет и разглядел валявшихся у его ног людей. Обоих соседей он признал сразу. Поднял письмо. Прочитал адрес городской управы, вскрыл конверт, вынул газету месячной давности, проглядел её и всё понял. Он стрелял в грабителей. Письмо — предлог для проникновения в дом. Чутьё не подвело старого волка. Отцу и сыну досталось по пуле. Сыну прямо в лоб, а у отца пуля вышла над ухом. Василий уменьшил свет керосиновой лампы, поставил её на полку в коридоре и, приоткрыв дверь, выглянул наружу. На улице было темновато, но никого видно не было. В доме напротив было темно.
В конце коридора было три двери — одна из них на кухню, где был погреб. Старец открыл его, кряхтя, спустился вниз, держа в руках лампу. Стены погреба были каменные, а вот пол — земляной. Ближе к лестнице стояли кадушки, банки с соленьями, а у дальней стены ящики с картошкой.
Задвинув под лестницу банки и горшки, хозяин медленно вылез, поставил лампу на стол. Взял тряпку, вышел в коридор, замотал ею голову Варфоломея и поволок его на кухню.
Сердце от напряжения колотилось, как паровой молот. Спихнув тело в люк погреба, он снова вышел в тот же коридор и стал волочь молодого. Когда он его перетягивал через порожец кухни, что-то звякнуло. Он бросил ногу трупа на пол и подошёл посмотреть. Сбоку валялся широкий нож. Раньше подобные ножи он видел, но не мог вспомнить, где.
Доволок очередную тяжесть до люка и отправил сына к отцу. Закрыл погреб, подобрал нож и снова вышел в коридор с лампой. Посмотрел пол. Кровь разлилась двумя лужицами. Одна побольше, другая совсем маленькая. Плеснув на лужицы воды из ведра, старец взял тряпку, собрал воду в ведро, вышел и выплеснул её на траву. Вернувшись, достал щётку и кусок мыла. Вымыв пол, умылся, закрыл двери и вернулся в горницу.
Достав бутылку с шустовским, налил себе полстакана и выпил. Усевшись в кресло, стал думать, почему его надумали грабить. Он жил тихо. Всё, что делалось, было скрыто от глаз посторонних, и тем не менее... На столе стоял массивный подсвечник, в красном углу передней горела лампада. Василий хотел перекреститься, но руки его не слушались. Резкая боль в груди, дальше чернота в глазах, керосиновая лампа превратилась в три, потом шесть ламп, и хоровод огней закружился в неприглядном мраке...
Утром приехал Иван. Постучался, затем, не дождавшись ответа, нашёл ключи, покрутил ими в замке и, поняв, что дверь на задвижке, обошёл дом, открыл заднюю дверь и, войдя, закрыл её изнутри.
В горнице хозяин — старец Василий — сидел в кресле с открытыми глазами и не шевелился. «Никак умер» — с испугом подумал Иван. На столе рядом с бутылкой коньяка и стаканом лежал наган. Неужели сам себя? Страх сковал настолько, что и двинуться с места вошедший не мог.
Через какое-то время, очухавшись, он подошёл к хозяину, закрыл ему глаза, почувствовав холод, исходящий от неживого уже человека. Взял со стола наган. В барабане не хватало двух патронов. Рубаха на хозяине была чистой. На голове ран не было. Что-то здесь не так. Вышел в коридор, затем в кухню. От порожка к погребу вела тропка из красного цвета точек. Крышка погреба была закрыта неплотно и несколько выступала над полом. Он открыл погреб. Внизу было темно, но на первой ступеньке лестницы он увидел засохшую кровь. Ивану стало ещё страшнее. Он взял лампу, засветил её и стал спускаться вниз. Когда свет лампы разогнал темень погреба, он чуть не упал от того, что увидел внизу. В странных позах крест-накрест на дне погреба лежали два трупа, лиц которых видно не было. И здесь мёртвые...
