Еле сдерживая закипевшее в душе раздражение, барон Закс сердито процедил сквозь зубы:
– Ласси всегда был храбрым генералом. Но он противник больших потерь.
– Осады пагубны еще большими потерями, чем штурмы, господин барон. А начало сей баталии – хорошее. Помилуй бог, какое хорошее! – Суворов усмехнулся и направил зрительную трубу на пылающую крепость.
Полководец не ошибся. Это было только начало гигантского многочасового упорного сражения.
На других участках, где рвы были шире, а валы выше, проникнуть в крепость было труднее. Сотни воинов выбила из рядов турецкая картечь. Сразу получили ранения командиры колонн генералы Мекноб, Безбородко, Львов и Марков. Но геройский порыв русских уже ничто не могло остановить. Теряя командиров и товарищей, солдаты не останавливались ни перед каким препятствием, преодолевали широкие рвы, ломали палисады, добирались до крепостных стен и, приставив к ним штурмовые лестницы, опираясь на штыки, поднимались на валы. Уже ничто не могло остановить их!
Противник отчаянно сопротивлялся. Несколько раз его контратаки и неожиданные вылазки принуждали отступать наших солдат. Порой казалось, что янычары вот-вот опрокинут боевые порядки русских, прорвут их кольцо, сомнут. Ведь численное превосходство обороняющихся было явным. Но Суворов умело применил незнакомую на Западе тактику – взаимодействие рассыпного строя и штурмовых колонн. Этим он добился такого могучего натиска русских солдат, которого ничто уже не могло остановить. Словно бурные волны штормового моря, они, встретив препятствия, откатывались назад, чтобы через миг с новой силой обрушиться на преграду.
Отступив, отхлынув, наши сразу же делали новый стремительный рывок, неотвратимо продвигаясь вперед, все сметая на пути своем. Стены крепости не были уже для них непреодолимой преградой.
Особенно неистовая схватка разгорелась у Килийских ворот, на шестнадцатипушечном бастионе. Его турки считали несокрушимым. Именно поэтому Суворов послал сюда шестую колонну под командованием Кутузова. Он хорошо знал Михаила Илларионовича и не без умысла доверил ему самый отдаленный от своего командного пункта участок сражения.
Рассылая офицеров связи с указаниями к начальникам колонн перед самым штурмом, Суворов сказал: «Одному прикажи, другому намекни, а Кутузову и говорить нет нужды – он сам все понимает».
В штурмовой колонне Кутузова первым ринулся в атаку Бугский егерский корпус, который много лет «по-суворовски» обучал сам Кутузов[59].
Бугские егеря – легкая пехота – умели быстро двигаться в рассыпном строю, ловко преодолевать преграды, метко стрелять. В бою солдаты корпуса строились в две шеренги, а в атаку всегда шли беглым шагом.
Вот и теперь стремительно ринулись они вместе с отрядом особо выделенных стрелков на Килийский бастион, который в предутренней мгле, казалось, пламенел от пушечных выстрелов. Егеря вместе со своим генералом Рибопьером вмиг преодолели широкий ров. В утренних сумерках Кутузов увидел их, уже дерущихся на стенах бастиона. Командующий колонной облегченно было вздохнул – что ж, его солдаты выполнили самую трудную часть задачи, но в этот миг случилось то, что не всегда может предвидеть даже самый опытный командир.
Со стороны крутизны, которую штурмовали донские казаки Платова, донесся вдруг яростный крик «алл-ла!», и во фланг егерей ударила толпа янычар.
Оказалось, что турки сделали неожиданный бросок и прорвали колонну сражавшихся рядом донцов. Чтобы отразить грозный фланговый удар, Кутузов немедленно отправил егерям подкрепление – шесть рот из своего резерва. Противник был остановлен, но натиск наших батальонов, сражавшихся на крутой стене, сразу ослабел.
Оборонявшие Килийский бастион янычары немедленно бросились в контратаку. Под свистящими ударами их кривых клинков все чаще стали падать русские солдаты и офицеры. Егеря разбились на группы-плутонги и стали медленно пятиться от наседающего врага.
В этот страшный для русских миг Кутузов услышал:
– Убит Рибопьер!
Лицо командующего колонной побледнело. Он любил этого смельчака, веселого швейцарца, начальника егерей. Михаил Илларионович обнажил голову, потом снова надел каску. Глянул на пламенеющий в пороховом дыму крепостной вал, где из последних сил сражались егеря, и понял, что вот-вот, окрыленные успехом, янычары опрокинут солдат, потерявших командира. Дорога была каждая секунда. И Кутузов приказал адъютанту двинуть на подмогу егерям свой последний резерв – два батальона херсонских гренадеров. А сам, не дожидаясь их прихода, взмахнув над головой тяжелым кавалерийским палашом, бросился к заваленной трупами штурмовой лестнице.
Через несколько минут его плотная фигура появилась на гребне крепостной стены.
Кутузов поспел вовремя. Янычары уже прижали разрозненные, ощетинившиеся штыками группы солдат к самому краю крепостного вала. Появление любимого генерала в гуще схватки воодушевило егерей. Отчаянным штыковым броском они остановили наседающих турок. Кутузов косым ударом тяжелого палаша повалил дюжего усатого ату. Но дальше участвовать в рукопашной схватке ему не дали. Егеря окружили генерала, образовав вокруг него живой заслон.
Отступив, турки снова набросились на русских, но тут на бастионе показались зеленые мундиры херсонских гренадеров. Рота Зюзина, поднявшаяся на крепостной вал, с ходу атаковала янычар. Крики «ура!», «алла!» смешались с лязгом стали. Зюзин на миг опередил первую шеренгу гренадер и бесстрашно бросился на скопление разъяренных турок. Ему удалось ловко уклониться от кривого клинка и ударить шпагой в грудь ближайшего янычара. Василий взмахнул тонким клинком, готовясь нанести новый удар, но его опередил Иван Громов. Гигант-ефрейтор вонзил штык в янычара и, довольно бесцеремонно оттеснив плечом своего офицера, пошел с гренадерами впереди него на неприятеля. Схватка началась с новой силой. Звон металла, хруст ломающихся клинков и штыков, вопли раненых, хрип умирающих заглушались грохотом выстрелов, гулом турецких литавр, барабанной дробью.
Херсонцы медленно теснили турок, но янычар было слишком много. Чувствуя свое численное превосходство, они дерзко бросались на русских солдат, стремясь разорвать, смять их ряды.
Кутузов зорко наблюдал за битвой. Гул турецких литавр становился все сильнее. Отряды турок все прибывали, подходили новые и новые подкрепления, свежие части, еще не утомленные сражением.
Генерал-майору показалось на миг, что турецкие полчища рано или поздно опрокинут, как бы растворят в себе его поредевшие батальоны. И тогда – катастрофа. Ведь херсонцы у него – последний резерв. И Кутузов приказал послать ординарца к Суворову за подкреплением.
