– Маркиз, – обратился майор Вернер к Гонтрану, между тем как полковник Перселен вынимал из кареты пистолеты и шпаги, – позвольте задать вам, по крайней мере для формы, один вопрос.
– Спрашивайте, господа.
– Во-первых, с кем вы деретесь?
– С Октавом де Верном, бывшим офицером африканских стрелков.
– Превосходно! А какая причина дуэли?
– Господа, – ответил Гонтран, улыбаясь, – де Верн и я охотились в одном и том же месте; но только я был собственником, а он – браконьером.
– Понимаю! – сказал с улыбкой полковник. – Однако считаете ли вы это дело настолько важным, что оно может быть окончено только посредством дуэль?
– Мне кажется, что да. Я всегда разделял мнение французских королей, которые в своих указах считали смерть единственным наказанием за браконьерство. К тому же, – прибавил де Ласи с усмешкой, продолжая свое сравнение, – дичь, на которую мы охотились, была королевским зверем.
– Хорошо, – пробормотал майор, – этого с вас вполне достаточно.
– Условия, господа, – прибавил Гонтран, – зависят вполне от вас, так как оскорбленным являюсь я. Два выстрела на расстоянии двадцати шагов, если вы ничего не имеете против этого; затем, если ни один из нас не будет убит, то мы будем драться на шпагах.
Секунданты поклонились; Гонтран спокойно уселся на камне, обросшем мхом, а секунданты отправились условиться насчет подробностей дуэли с секундантами де Верна.
В это время первые лучи восходящего солнца осветили верхушки деревьев и упали на густую зеленеющую траву; птицы проснулись в гнездах, воздух был свеж, а небо такое же голубое, каким оно бывает над Средиземным морем; столичный шум не долетал еще сюда.
Де Ласи, восхищенный прелестью весеннего утра, прошептал:
– В добрый час! По крайней мере, погода не так сера и холодна, как в Марселе, – тогда при генерале; что касается Де Верна, то, умирая, он вообразит, что пришел на любовное свидание. Притом сегодня я дерусь за себя, – прибавил де Ласи с горькой усмешкой.
Карета, рядом с которой скакал верхом де Верн, остановилась в двадцати шагах от кареты маркиза.
В ней сидели два секунданта молодого человека; один из них был тот же самый, который был свидетелем во время его дуэли с шевалье д'Асти. В то время, как де Верн беззаботно курил сигару и, пуская клубы голубого дыма, заставлял выкидывать разные пируэты свою лошадь, его секунданты вели с озабоченным видом беседу.
– Дорогой Виктор, – сказал младший из секундантов, – хотя ты старше нас, но заставляешь нас делать глупость за глупостью и про тебя по правде можно сказать, что молодость твоя пережила твой сорокалетний возраст и седые волосы.
– Пусть так! – ответил ментор. – Но к чему делать упреки за невинную шутку?
– Хороша шутка, которая может стоить жизни нашему другу и уложила его противника на полгода в постель.
– Все это пустяки!
– Ты уверил де Верна, что ему необходимо подраться на пистолетах; де Верн, ветренная голова, и поверил тебе на слово. Затем ты ему посоветовал во что бы то ни стало завладеть Леоной, он и тут последовал твоему совету. А вот и последствие – наша утренняя прогулка.
– Ну, что ж! До сих пор еще не случилось ничего худого.
– Но может случиться через час.
– Почем знать?
– Друг мой, разве ты не слышал, что сказал де Верн. Де Ласи хочет драться насмерть сначала на пистолетах, а затем на шпагах. Это будет борьба дикарей!
– Ну, что ж! Тем хуже для него! – вскричал ментор с нетерпением. – Де Верн убьет его.
– Или сам будет убит.
– Никогда! – воскликнул старый ветренник. – Взгляни на него: разве такой спокойный и так хорошо владеющий собою человек может быть убит?
– Положим! – согласился второй секундант. – Ну, а взгляни вот туда; смотри: там, у дерева, сидит и курит сигару маркиз де Ласи; он так же спокоен, как и его противник. Однако один из них через час должен быть убит.
Карета остановилась; секунданты вышли и пошли навстречу свидетелям Гонтрана.
Де Верн привязал лошадь к дереву, закурил новую сигару и дожидался окончания совещания секундантов.
– Господа, – сказал майор де Вернер, – дело, по-видимому, нельзя уладить.
– Когда дело дошло до дуэли, то очень трудно его уладить, – сухо заметил ментор.
– Положим, – согласился второй секундант де Верна, – но можно смягчить некоторые условия.
– Какие? – спросил полковник.
– Предлог к ссоре, в сущности, настолько ничтожен, – продолжал примиритель, – что дуэли на пистолетах или на шпагах, до первой крови, будет вполне достаточно.
– Невозможно! – настаивал майор де Вернер. – Де Ласи непременно хочет драться насмерть.
На этот ответ не могло быть возражений; четверо свидетелей поклонились друг другу и начали совещаться. Сначала бросили жребий, на чьих шпагах должны драться противники, и судьба решила в пользу де Ласи. Относительно пистолетов было решено, что каждый из противников будет стрелять из своего. Расстояние между дерущимися определили в двадцать шагов, причем противники должны были, стоя на своих местах, стрелять по данному сигналу. Гонтран и де Верн, стоявшие до сих пор в стороне, теперь сошлись и обменялись поклоном.
Де Верном внезапно овладел необъяснимый страх, и он чуть-чуть побледнел. Ментор заметил это.
– Что с тобою? – спросил он. – Ты нездоров?
– Нет, здоров, – ответил Октав. – Но у меня есть странная примета.
– Какая?
– Каждый раз, когда я дрался, – а дрался я девятнадцать раз в течение десяти лет, – в тот момент, когда я брал шпагу, я чувствовал легкий зуд в ладони; это было хорошим знаком: противник мой или бывал убит, или тяжело ранен.
– А!.. И что же?
– Ну, а сегодня я не чувствую зуда, и это мне неприятно.
– Какая глупость!
– Ей-богу! – прошептал де Верн с грустной улыбкой. – Возможно, что я буду убит.
Ментор пожал плечами, но второй секундант Октава украдкой взглянул на молодого человека, и ему показалось, что он прочитал на его лице предвестие смерти.
«Бедный друг!» – подумал он.
Однако де Верн был слишком храбр, чтобы поддаться предчувствию. Он взял у секунданта пистолет и встал против Гонтрана.
Оба противника, с высоко поднятыми головами и пистолетами в руках, спокойные и гордые, ждали трех обычных ударов, которые должен был дать полковник Перселен. Раздались сразу два выстрела, но оба бойца остались невредимы.
«Рука у меня дрогнула», – подумал де Берн.
Действительно, его пуля задела только волосы Гонтрана, тогда как пуля маркиза пробила шляпу противника на две линии от головы. Оба метили друг другу в голову.
«Черт возьми! – сказал себе де Ласи. – Я плохо прицелился: я убивал голубя в шестидесяти шагах, а теперь промахнулся в двадцати шагах по человеку. Я буду метить в сердце, так будет вернее».
