только выпитым вином, но и тем, что все присутствующие «укушены философией», которая терзает душу наподобие того, как тело терзает укус гадюки. Оказывается, правда, что этот «укус» дезинфицирует душу, удаляя из нее все гомосексуальные поползновения.
После свой фантазии Алкивиад рассказывает о невероятной выносливости Сократа во время похода на Потидею. Сократ отличался выдержкой во время голода. Не будучи охотником до выпивки и никогда не пьянея, Сократ при случае оставлял всех позади в этом развлечении воюющих или отдыхающих мужчин. Когда все невероятно страдали от холода и нанизывали на себя все, что возможно, Сократ ограничивался обычным плащом и легко шагал по льду босиком.
Сократ
В том же походе Сократ продемонстрировал способность отвлекаться от всего ради своих мыслей. Раз он целые сутки стоял на одном месте, погрузившись в свои размышления, и оторвался от них только с рассветом следующего утра.
В битве, за которую наградой был отмечен Алкивиад, его спас Сократ, не бросив раненного на поле боя и прихватив еще и его оружие. Во время отступления при Делии, когда войско в основном рассеялось, Сократ отступал вместе с Лахетом. Алкивиад натолкнулся на них. Сократ поразил его своей невозмутимостью: враги опасались приблизиться к нему, понимая, что тот полон решимости постоять за себя.
Главное в Сократе, по мнению Алкивиада, – непохожесть на кого-либо из древних или из его современников. Для всех можно найти кого-то для сопоставления. А Сократ в своих повадках и речах уникален. Сравнивать его можно разве что с силенами и сатирами. Внешне набор сюжетов и объектов анализа выглядит примитивным: «вьючные ослы, кузнецы, сапожники и дубильщики», но содержательная часть божественна: речи Сократа полны «изваяний добродетели» и ведут к высшему благородству.
Сократ, разрушая последствия речи Алкивиада, заявил, что тот совершенно трезв, поскольку хитро построил свою речь, чтобы посеять рознь межу ним и Агафоном. Чтобы принудить Сократа возлюбить его одного, а самому быть единственным воздыхателем Агафона. Агафон согласился с такой трактовкой, поскольку Алкивиад пытался вклиниться между Сократом и Агафоном на пиршественном ложе. И тут же назло Алкивиаду переместился поближе к Сократу. Сократ же дополнительно обосновал такое перемещение тем, что теперь он сможет произнести похвальную речь Агафону – по круговому принципу: речь произносит тот, кто оказывается справа от того, кто свою речь закончил.
Но тут повествование прерывается, потому что вваливается толпа гуляк и пьянство стало безудержным. Прежний порядок сломался, Эриксимах, Федр и некоторые другие ушли домой, а Аристодем, передающий этот рассказ, уснул. На рассвете он проснулся и увидел, что одни участники пира спят, другие разошлись, а Агафон, Аристофан и Сократ, пьют из большой чаши, беседуя под руководством Сократа. О чем шла речь, Аристодем спросонья не запомнил, да и остальных клонило ко сну. Говорили что-то про искусство: мол, оно не предполагает специализации только на комедии или трагедии. Наконец, уснул Аристофан, а потом и Агафон. Сократ же встал и ушел. Аристодем последовал за ним и зафиксировал, что Сократ провел наступивший день обычным образом и только вечером отправился отдыхать.
Разгадка «Пира»
Хронологические данные о жизни участников пира говорят, что Платон лукавил: пир как событие мог состояться только накануне пересказа. Но политическая обстановка вовсе не способствовала тому, чтобы передавать рассказ о пире как новость. Если так, то события, скорее всего, вовсе не было, потому что в нем не мог участвовать Агафон. Значит, мы имеем дело вовсе не с пересказом, а с литературной реконструкцией. Причем не самого пира (которого могло и не быть), а некоей идеи, которая скрыта за множеством бытовых деталей и отвлекающих рассуждений. Для непосвященного «Пир» – это рассказ о не совсем трезвых рассуждениях в духе текущей эпохи: лицемерного благочестия, славящего богов, в которых уже никто не верит, попыток поверить культ богов наукой (медициной), гомосексуальными шутками и прочим, в чем мы легко угадаем и свою собственную эпоху.
Не случайно для разговора о любви была взята не богиня Афродита, относительно которой в предании сохранилось множество сюжетов, а полузабытый Эрот. Это освободило автора «Пира» от необходимости соотносить идеи Сократа с мифологическими сюжетами, которые были защищены от толкований священными ритуалами. Все мифологические сюжеты на всякий случай все-таки были обсуждены. Но они не помешали изложению концепции, фактически замещающей Эрота философской теорией, носителем которой (гением) является Сократ.
Отдельного внимания достоин гомосексуальный фон «Пира», который при здравом рассмотрении почти полностью рассеивается. В «увлечении мальчиками» видится только эстетический компонент. Причем духовная красота ставится выше телесной. Гомосексуальная шутливость Алкивиада – лишь прием Платона, использованный для затенения ядра произведения.
Надо сказать, что красота для эллинов важна сама по себе и не связана с сексуальным мотивом. Так, боги похищают Ганимеда для Зевса «ради его красоты и того, чтобы он был среди бессмертных». Но точно такой же оборот речи применяется, когда Эос похищает Клита. Формула является атрибутом события – похищения. Что касается телесной красоты, то греки прекрасно знали разницу между эстетическим наслаждением и оскверняющим вожделением. Миф об охотнике Актеоне, узревшего наготу Артемиды, имеет весьма печальный конец: богиня превратила охотника в оленя, и он был растерзан собственными собаками.
Фигура Эрота не случайно отделена от Афродиты. Это отражает древнюю практику мужских союзов, где юноши проходили инициатические ритуалы, и для этого им требовался патронаж взрослых мужчин. Это тип отношений, очень слабо представленный в современности, и при определенном настрое читатель может перепутать эти отношения с гомосексуальными. Как и отношения в военном лагере, где мужчины имеют общий стол и общий ночлег. Инициатический патронаж с течением времени трансформировался в Афинах в аристократический обычай: у взрослого неженатого мужчины должен быть «возлюбленный», у юноши – патрон, который является для него наставником и образцом высокой духовности.
Так что же хотел донести до читателя Платон? Очевидно, что все произведение связано с тем, чтобы упрятать речь Сократа в разнородные и занятные для публики рассуждения и бытовые зарисовки. В самой речи Сократа главное – отрицание богов, замещение их героями-посредниками. Ведь все, что сказано об Эроте, легко переносится на других богов. Место богов должны занять понятия, а их носителями должны стать гении, вроде Сократа. В данном случае речь идет о фундаментальном понятии прекрасного, которое освобождается от какой-либо привязки к богам. Воспринять это прекрасное можно только философским воззрением, которое дает возможность видеть недоступное большинству – некий «светомир» (термин Шпенглера) в сознании человека, замещающий действительность световым изображением красоты: прекрасное – свет, безобразное – тьма, остальное – «оттенки серого». Продуктивность жизни человека заключена в глубине видения этого «светомира», которое и реализует его жажду бессмертия.
Совпадение портрета Эрота и портрета Сократа завершают разгадку. Не случайно подробности «Пира»
