как сле
дует.
Шишкин успокоился, в надежде, что действительно ему удастся довести до ума средства доставки грунтов.
Отряд иркутских поисковиков покинул прииск на следующий день, как прибыли. Верхом на лошадях, с вьюками на них и ружьями за плечами. Куда направились, их никто не спрашивал, да и не до них было — работа на бутарах и в посёлке занимала людей с утра до вечера.
Наступивший июль показал себя. Жара стояла неимоверная, будто это не север, а знойный юг, да и гнус утром и вечером крутился, зудил возле ушей, лез в глаза, за шею, искал, где впиться в тело, днём же наседали оводы, они донимали не только старателей, но и животных. Люди хоть могли с ними бороться, успевали отмахнуться или захлестнуть их ладошкой, животным труднее, лошади только отмахивались хвостами, но они не доставали до мест, где усаживались кровососы.
Физический труд — кайлить породу, грузить и шевелить в бутаре пески давался нелегко, пот бежал ручьём. Временами, на минуту оставив лопаты и кайлы, подбегали к речке, обдавали себя водой и снова за работу. Кто трудился в посёлке, приходилось туже — здесь даже слабого ветерка не было, и среди леса гнус был куда злее, а спасались дымом от костра с обилием хвойного лапника, которого оводы сторонились, но при удобном случае всё же успевали вонзить жало в тело тому, кто удалился от огня или остановился передохнуть. Старатели, прежде чем отойти ко сну, подпаливали лапы елей или пихты, тут же их тушили и дымящиеся заносили в избы — выкуривали комаров и мошек, а те моментально покидали жилища через настежь открытые двери, оставалось проветрить и заваливаться на нары испытать негу в теле от натужности за день.
В некоторой степени эта летучая тварь заставляла людей не дремать, не стоять на месте, а трудиться, заниматься работой. Приходилось терпеть. Такова Сибирь — летом бывает знойная жара с её особенностями, зимой мороз с пронизывающим ветром или туманами. В пик лета люди приговаривают: жара костей не ломит, зимой — что с мужиком в мороз сделается, коль бежит да греется.
Шесть бутар работали непрестанно, перерывы были, лишь когда их переставляли на новое место, чуть далее от отработанной площади, ближе к нетронутым породам. Содержание золота в горной массе менялось, но в целом было богатым, и касса прииска наполнялась и придавала всем истинное удовлетворение.
— Накопилось золота, и славно, по-хорошему следовало бы свезти эту партию к отправке, — в один из вечеров заметил Миронов.
Тихомиров не сразу ответил, но, поразмыслив, своё мнение высказал:
— Надо бы, Антон Павлович, но путь дальний, а стало быть, отправить будем вынуждены самых добросовестных людей. А это прежде всего одного из доверенных лиц и зарекомендовавших себя с положительной стороны старателей из олёкминских селян, подобных Шишкину, и обязательно с ними одного полицейского.
— Когда мы отбывали из Иркутска, Трубников и Рачковский этот вопрос обсуждали и договорились, что к середине лета они отправят надёжных людей в Олёкминск за первым золотом, день назвали к десятому-пятнадцатому июля.
— Об этом вы мне не говорили.
— Николай Егорович, поверьте, не от скрытости, просто закрутился, да и тему-то сегодня только подняли. Так вот, будет лучше, если озадачить этим Первакова и его ближайших компаньонов Сохина и Сушкова, с ними, как вы предложили, одного полицейского, вполне достаточно. Шишкина оставим здесь.
— В таком разе надо объединиться с прииском Вознесенским, у них тоже золота накопилось и одним общим отрядом с участием их людей доставить в Олёкминск.
— Да, так будет разумно, — согласился Миронов. — Только согласовать дату, и с Богом.
— За дни отсутствия наших посланников ослабится надзор. Первакова и одного стража порядка не будет, две бригады без бригадиров. С бригадирами проще, заменим из набравшихся опыта старателей, а вот доверенного лица и полицейского никем не заменить.
— Что ж, как-нибудь постараемся везде успевать, куда деваться, но сокращать число работающих бутар нецелесообразно.
— А как обговаривали с купцом окончание сезона?
— Как завершим по осени промывку, упаковываем добытый металл, на прииске оставляем на зимовку людей сторожить хозяйство. Из наших людей кого, после доставки золота, немедля обратным ходом отправим завезти им продукты, деньги я выдам. А чтоб не одичали и не скучали по родным, менять будем зимовщиков в следующем сезоне. Народ следует подобрать добропорядочный, на кого можно основательно положиться, об этом посоветуемся с Перваковым, да и сами уже к кое-кому пригляделись.
— А далее?
— Далее все снимаемся и выдвигаемся в обратный путь. К осени Трубников, да и Рачковский отправят своих людей и вместе с ними казначеев. Прежде чем мы с Садовниковым и прибывшими доверенными лицами покинем Олёкминск с золотом, рабочим выплатят их заработок. С вами как пожелаете, если с нами выезжаете до Иркутска, то расчёт получите там, заодно познакомитесь с купцом Трубниковым, я думаю, он встрече был бы весьма рад. Если остаётесь в селе, то расчёт получите тут же на месте. Но что вы, Николай Егорович, будете делать в дремучей тайге с большими деньгами? Зачем вам эта глушь?
— Это нынче я оставался на селе, вынужденно, с надеждой приобщиться к новым открытым приискам, сейчас же выеду вместе с вами.
— Похвально. Как прибудем, я вас обязательно приглашу к себе в гости, у меня замечательная супруга и двое ребятишек — мальчик и девочка. Так что предупреждаю, отказываться не позволю. — Миронов улыбнулся, вероятно, представил образ своих домочадцев. — Но сначала мы посетим достопочтенного Кондрата Петровича, грозился он отметить начало работы своего прииска водкой из виноградного вина, привезённой ему из Германии. Так что будет у нас возможность отведать немецкий напиток.
— Из виноградного вина? Не слышал про такую водку, не приходилось пробовать, кроме как анисовую и хлебную.
— Вот и попробуем, Николай Егорович, непременно попробуем и вместе, а купец Трубников слово держать умеет.
На следующий день Севастьян по распоряжению начальства съездил на прииск Вознесенский и передал предложение Миронова и Тихомирова о доставке золота обоих приисков одним отрядом. Первак и Головин, а последний был за начальника прииска, совет долго не держали — сроки поджимали, поскольку Рачковский и Трубников, скооперировавшись, спланировали дату отправки золота из Олёкминска на середину июля, пятнадцатого — двадцатого числа, и общим отрядом увезти добытое золото безопаснее и меньше потребуется отвлечь людей для сопровождения ценного груза.
Договорившись с датой выезда, Севастьян покинул соседний прииск и вернулся на Спасский, он сообщил Миронову о разговоре и тут же получил указание собираться в дорогу. Времени на сборы отведено мало — остаток сегодняшнего дня, а завтра на заре выступить в
