Князь побледнел, но не потерял самообладания.
— У нас стоят наготове войска, нам надо только выбраться отсюда, и мы с оружием в руках защитим свои права или отойдем к Москве!
И тут Юрок побледнел еще больше:
— Князь, я не успел сообщить, ты был занят невестой… Я только что получил странное донесение от Макара: в нашем войске какие-то волнения, он пишет, что в настоящую минуту на наши отряды нельзя полагаться…
— Что за чушь? Я им исправно и много плачу.
— Произошло какое-то недоразумение, деньги не были выплачены, и вспыхнул бунт!
— Черт возьми, но есть еще войска Олельковича и Ольшанского!
— Макар сообщает, что в войске Олельковича внезапно вспыхнула эпидемия красной болезни, а княгиня Ольшанская в отсутствие мужа распустила все войско по домам…
— Это заговор! — прошептал князь Федор: — Значит, мы обречены…
— Князь, — сказал Медведев голосом, в котором зазвенел металл. — У нас очень мало времени! Однажды я уже дал тебе добрый совет, послушайся меня и в этот раз!
— Говори, — опустил голову Федор, — возможно, ты единственный, кто сохраняет холодную голову, — я лично не понимаю, что происходит… Что надо делать.
— Где сейчас Олелькович и Ольшанский?
— В своих комнатах. Готовятся к выступлению перед королем…
— Юрок, беги вниз, вели конюхам мигом запрягать на служебном дворе самыми лучшими лошадьми большие крытые сани княгини, и пусть захватят четверку пристяжных. Князь — быстро за Олельковичем и веди его вниз к саням, я — за Ольшанским. И мчимся в Москву! Если вы, трое могущественных князей, останетесь живы, вы вернете себе и земли и людей! Но, что бы остаться в живых, надо бежать немедленно, князь!!!
— Да-да, ты прав! — князь Вельский бросился вниз по лестнице, как мальчишка.
Медведев прыжками помчался по коридору. Юрок выбежал на задний двор…
…Князь Ольшанский задумчиво смотрел в окно, когда дверь внезапно резко открылась и на пороге появился Медведев.
— Князь, — негромко сказал он, — заговор раскрыт.
Королевские войска через несколько минут окружат замок. Внизу стоят запряженные сани — пойдем!
Знакомое, липкое и отвратительное чувство страха охватило Ольшанского. Ноги сразу стали ватными и непослушными, руки свинцово отяжелели. Но он с детства привык бороться с этими приступами, и со стороны казалось, что в его внешности и поведении ничего не изменилось.
— Я знал, что так будет, — спокойно сказал он. — И покойный старец Иона знал. — Князь перекрестился. — Теперь я понимаю, что он имел в виду, когда спрашивал: "Зачем ты откажешься?" Но он также предрек мне великую победу в конце моего пути. Спасибо, Василий, но я откажусь. Я никуда не двинусь отсюда. Негоже князю Ольшанскому бегать от кого бы то ни было!
Страх колотился в сердце князя Ивана, стараясь разорвать это сердце на части, страх шептал ему горячо и убедительно: "Беги! Беги! Спасайся! Все остальное — ничто перед твоей единственной, неповторимой жизнью! Беги!"
— Когда-то ты помог мне, князь, — сказал Василий. — Позволь мне на этот раз помочь тебе.
— Спасибо, — белыми бескровными губами произнес Ольшанский — Поезжайте без меня. Я рыцарь и еще никогда в жизни не уступал страху. Не уступлю и сейчас. Я остаюсь, и пусть Господь будет моей опорой, — он перекрестился.
— Ты твердо решил?
— Да.
— Я не одобряю твоего решения, но глубоко уважаю его, — тихо сказал Медведев — Прощай, князь!
Он низко поклонился и вышел.
… Дверь в комнату Олельковича была прикрыта неплотно, и оттуда доносилось какое-то бормотание.
Князь Федор остановился перед дверью и открыл ее шире.
Но Михайлушка не расслышал скрипа открываемой двери.
Он был занят!
Он репетировал.
Но не ту речь, которую должен был произнести перед королем, а совсем другую, должно быть тронную.
Попивая из огромного кубка, он красовался перед большим зеркалом во весь рост и негромко, но выразительно повторял с разными интонациями:
— Мы, Божьей милостью великий князь литовский, и жмудский, и русский, и… нет, не так… Мы, Божьей милостью… Нет, лучше так — мы, Божьей…
Князь Федор Вельский отступил в коридор, прижав руки к лицу, тихо застонал, склонившись, и вдруг вспомнил далекое раннее утро на реке Ипути, свои тогдашние планы и замыслы, свою наивность и чудовищную самоуверенность… Волк, вожак псов, послушный своей своре… Какая чушь! Как это далеко от грязи и крови реальной жизни…
…Боже мой! Что я наделал? Я погубил себя, свою семью, Анну, братьев… Но это Михайло, это он виноват… Он во всем виноват… Господи, прости меня, грешного, — и да воздай нам каждому по грехам нашим…
Князь Федор Вельский на цыпочках отступил от двери комнаты князя Михаила Олельковича и, все ускоряя шаг, бросился на задний двор.
В запряженных шестеркой цугом больших крытых санях с двумя форейторами впереди и двумя возницами на козлах уже сидели Медведев и Юрок.
— Где Иван? — спросил Федор, когда Юрок открыл ему изнутри дверцу.
— Он отказался, — сказал Медведев. — Я не мог его убедить. А Олелькович?
— Он тоже не поедет, — сказал Федор. — Стойте, может, тогда — Анна! Подождите еще минуту — я за ней!
— Нет, князь! — жестко сказал Медведев и, силой втащив князя Федора в сани, скомандовал вознице: — Гоните вовсю! — Потом повернулся к Федору: — Извини, князь, но у нас правда нет больше ни одной минуты…
…Медведев был прав.
Не успели они проехать и версты, как впереди показалась группа конных воинов, столпившихся у саней с королевским гербом.
В этом месте проходила линия оцепления города, и князь Андрей как раз отдавал приказ окружить княжеский дом.
Все, в том числе и сам Андрей, были уверены, что заговорщики находятся там, на свадьбе, и ничего не подозревают, поэтому пока не было распоряжения останавливать проезжающие по дороге сани и повозки.
Возможно, зимний экипаж княгини Кобринской проехал бы беспрепятственно и все тогда происходило бы совсем иначе, но как раз в этот миг Медведев посмотрел в окошко, а князь Андрей мимолетно глянул на пролетающие мимо нарядные сани.
Они видели друг друга всего одно короткое мгновение, но этого было достаточно.
— Погоняй изо всех сил! — крикнул Медведев возницам.
— Немедленно догнать и остановить эти сани! Всех арестовать и доставить ко мне, — крикнул Андрей.
Но, приказав это, он отвернулся от окружающих его офицеров и вздохнул.
Прости меня Господи, что я направляю погоню за моим лучшим другом, но я знаю, что они никогда не догонят его…
