Осторожно сжав ладонями тощую поясницу дона Мигеля, Клим легко, как ребенка, приподнял его с кресла, вытащил из ящика. Крышка качнулась, упала и захлопнулась, щелкнул внутренний замок. Ноги дона Мигеля заплетались, Клим просто поднял его на руки, понес, прижимаясь спиной к стенке каюты, чтобы не свалиться ненароком за борт. Ника обежала каюту с другой стороны, открыла дверь. Дона Мигеля посадили на лежанку, придерживая за плечи, но, когда Ника хотела стянуть с него камзол, он опять застонал, и она остановилась испуганно.
— Ничего, ничего, — сказал Клим. — Снимай осторожнее.
Окровавленный рукав белой батистовой рубашки он просто разорвал пальцами до плеча. На мякоти предплечья открылась небольшая, но, видимо, глубокая ранка, из нее обильно сочилась кровь. Дон Мигель опять прошептал, Клим шагнул к столу, выдвинул нижний ящик, достал картонную коробку с красным крестом на крышке. Ника плеснула на ладонь из недопитого бокала древнего вина, вытерла руки бумажной салфеткой. Достала из коробки перевязочный пакет, наложила на рану марлевую подушечку.
— Клим! Смотри — рана сквозная.
Она быстро и плотно обмотала руку бинтом.
— На что он мог там наткнуться?
Лицо дона Мигеля осунулось, побледнело. Глаза его были закрыты, однако он прошептал еще несколько слов, голова его бессильно качнулась набок. Клим уложил его на подушку.
— Что он сказал? — спросила Ника.
Клим озадаченно глядел на дона Мигеля и молчал. Ника встревожилась еще более.
— Клим?
Клим перевел дух.
— Он сказал… он сказал, что на него напали… что его ударили шпагой.
— Шпагой? Где?
— Там… в семнадцатом веке, надо полагать.
— Ударили шпагой?.. Клим, он же бредит.
Ника не верила в чудеса, ей нужно было объяснение случившемуся, но она его не находила. Почти сердито уставилась на Клима:
— Он мог сам наткнуться на свою шпагу. Кстати, где она?
— Осталась там, в ящике.
— Ну вот…
— Она стоит в углу ящика, рукояткой вверх. Он не мог на нее наткнуться, это не нож. Потом, ты что не видишь, что рукав у камзола цел.
— Как цел?
— Посмотри сама. Кровь есть, а отверстия, следа от шпаги, нет. И рубашка, посмотри, целая тоже.
— Значит, открылась старая рана.
— А ты, когда накладывала подушечку, не обратила внимания, что рана свежая. Это на самом деле след нанесенного удара.
— Ты… ты это серьезно?
Ника присела на лежанку, рядом с доном Мигелем, потом опять встала, растерянно огляделась, как бы не понимая, как она здесь очутилась. От волнения она перешла на шепот:
— Это что же, ты считаешь, что там кресло — машина времени? Чепуха, Клим, подумай!
— Вот я и думаю. Ты представить не можешь, как здорово я сейчас думаю.
— Это же сказка!
— Конечно, сказка, что еще. Такая же сказка, как его телевизор.
— А что телевизор?..
Клим не ответил. Нагнулся к дону Мигелю. Лицо раненого показалось совсем неживым. Ника взяла дона Мигеля за здоровую руку, нащупала пульс.
— Он потерял сознание. Что будем делать, Клим?
— Что? Нужно приглашать врача. Мы не можем оставить его так. И тащить в лодку тоже нельзя. Ты побудь с ним, а я поплыву в гостиницу. Может быть, найду нашего врача.
— Ох, я как чувствовала, что влипнем мы здесь в историю… Останусь, конечно. Только ты побыстрее там. Боюсь я, Клим. Все тут так непонятно.
Клим тоже плеснул на ладонь из бокала, вытер салфеткой следы крови. В это время что-то стукнуло в борт, яхта качнулась. Клим выглянул в иллюминатор. Прикрылся рукой, чтобы не отсвечивала потолочная лампочка.
— Лодка! Что за гости приехали к дону Мигелю? Двое… Вот тебе на!
— Что?
— Они с автоматами.
Створка двери распахнулась настежь.
Вначале тускло блеснула вороненая сталь автомата, затем ствол опустился, и владелец его шагнул через порог.
Он был высок ростом, пожалуй, выше Клима — ему пришлось нагнуться в дверях, — худощавый, светловолосый, без головного убора, коротко по-армейски стриженый, в защитного цвета рубашке с короткими рукавами, таких же штанах, мокрых выше колен. Глаза его были светлые — на кубинца он никак не походил.
«Американец!» — сразу подумал Клим.
Светловолосый мельком глянул на Нику, более внимательно пригляделся к Климу, осмотрел стены каюты, затем вышел на середину, и место в дверях занял его товарищ, так же одетый, только пониже ростом, чуть потемнее цветом волос, и тоже с автоматом. Кисть его левой руки была замотана грязным бинтом.
— Кто вы?
Светловолосый говорил по-английски, и Клим так же ответил:
— Советские спортсмены.
Светловолосый чуть опустил автомат.
— Кто хозяин яхты?
Клим показал глазами на лежанку. Мужчина шагнул ближе, пригляделся:
— Что с ним?
Клим подумал секунду.
— Он неудачно упал. Сломал руку.
— А что здесь делаете вы?
— Мы у него в гостях. Собираемся ехать за врачом.
Светловолосый нагнулся к иллюминатору, Клим тоже глядел поверх его плеча. По-прежнему висело электрическое зарево над портом. Берег был темен, спокоен и тих.
— Это ваша моторная лодка у борта?
— Да, — кивнул Клим.
— Тогда спускайте старика в лодку и отправляйтесь на берег. Мы забираем яхту.
— Как забираете?
— Мне некогда объяснять. Ну, быстрее!
— Но, как же…
Боп!.. боп!.. боп!.. вспышки пламени сверкнули почти в лицо — Клим отшатнулся невольно. Автоматная очередь ударила в палубный настил над головой, посыпались щепки. Светловолосый отступил на шаг, взгляд его стал холоден и колюч. Автомат смотрел Климу прямо в лицо.
— Клим!.. — испугалась Ника. — Кто эти люди?
Она говорила по-русски, и светловолосый переводил напряженный взгляд с нее на Клима. Клим поднял руку и сбросил щепки с головы.
— Не знаю, — также по-русски ответил Клим. — Но это не кубинцы. По-моему, это с американской базы, с Гуантанамо.
— Зачем им нужна яхта?
— Может быть, они дезертиры или преступники, бегут от закона.
— Что будем делать?
— А что нам остается делать, когда нас так вежливо просят. Заберем дона Мигеля в нашу лодку, а они пусть плывут, куда хотят.
— Как мы его понесем?
— Ничего. Ты только перебинтуй ему руку и привяжи к поясу. А я пойду подведу лодку поближе к дверям. О'кей! — сказал он светловолосому. — Пошли на палубу.
— Побудь с девушкой здесь, — сказал светловолосый товарищу.
Тот молча кивнул.
— Только чтобы без хамства! — предупредил Клим. — Ты не бойся, Ника.
— Я не боюсь. Непривычно как-то.
— Конечно. Где нам было к такому привыкать.
