Мэтью знал, чего хочет и, возможно, Берри хотела того же, но правила приличия не позволяли им заняться этим в таких обстоятельствах. Поэтому Мэтью встал, запер дверь на задвижку и в течение следующего часа они лежали вместе на кровати, словно слившись воедино, пока не прозвонил пронзительный береговой колокол, означавший неминуемое прощание. Они самозабвенно целовались, пока не закончился звон, затем Берри вышла с Мэтью на палубу, где лоцманы готовили канаты для отхода судна от причала, а несколько других пассажиров — за исключением одного — стояли и махали на прощание своим провожающим.
На востоке показались первые лучи восходящего солнца. Мэтью стоял, обняв свою будущую невесту, а она обнимала его. Под легкий шепот свежего утреннего ветерка он сказал:
— Я скоро вернусь домой.
Обещаю, — хотел добавить он, но не был уверен настолько, чтобы произнести это вслух.
— Я хочу, чтобы ты был осторожен, — сказала она, положив голову ему на плечо. — Этот человек… он подвергает тебя такой опасности, что мне невыносимо думать об этом.
— Так не думай. Просто поверь, что все получится. Знаешь, Хадсон раньше тоже подвергал меня опасности. И, как видишь, я все еще здесь.
— Ты ведь понимаешь, о чем я говорю! — Берри посмотрела ему в глаза и подарила ему то, что он так надеялся увидеть: легкую, задумчивую, но искреннюю улыбку. — Хотела бы я уметь колдовать. Была бы ведьмой, превратила бы его в жабу.
— Я уверен, что многие женщины говорили о Хадсоне то же самое.
— Вам пора, сэр. Нужно убирать трап. — Это был капитан Стоунмен. Он уловил, какими чувствами был наполнен этот момент, и кивнул. — Не волнуйтесь, я позабочусь о том, чтобы леди насладилась безопасным спокойным путешествием.
— Спасибо вам, — ответил Мэтью, но, зная Берри, он сомневался, что любое путешествие, которое она совершит в жизни — с ним или без него — может пройти без происшествий. Стоило подумать об этом, как он заметил Роуди Реджи в свежем костюме, пальто и треуголке, крадущегося по палубе.
— Я буду обращаться с ней так, как обращался бы с собственной дочерью, — сказал капитан, заметив, как Мэтью смотрит на торговца украшениями. — Все будет в порядке.
— Еще раз благодарю. — Мэтью направился к трапу, не желая выпускать руку Берри. — Я говорю «прощай» на время, — сказал он ей. Слезы обожгли ему глаза, Берри и сама готова была вновь расплакаться. Мэтью чувствовал, что он всего в шаге от того, чтобы бросить Профессора Фэлла и вернуться в каюту, но… нет, сделка была заключена, и ее условия должно было соблюсти.
Мэтью поцеловал Берри, она прошептала ему на ухо слова прощания, и они эхом отдались у него в голове. Под их печальный шепот он спустился по трапу и еще долго стоял, наблюдая, как отплывает корабль, увеличивая расстояние между ним и его любимой женщиной.
Веревки были сброшены. Вновь зазвенели колокола. «Леди Барбара», горя ярко-синими фонарями, заскрипела, когда тросы баркасов натянулись на носу. В следующий миг корабль двинулся прочь от причала. Вода встретила его ликующим всплеском, словно готовя его к долгой прогулке. Выйдя в реку, судно опустило паруса и расцвело, словно белая роза на фоне пурпурного рассвета. К морю вел извилистый путь по Темзе. Мэтью был полон решимости смотреть кораблю вслед, пока тот не пропадет из виду, и еще долго стоял, наблюдая фигуру с медно-рыжими волосами, машущую ему на прощание.
Сейчас нужно было расстаться. Но Мэтью лелеял свое обещание и собирался сделать все возможное, чтобы исполнить его.
Наконец он пошел обратно по пристани в компании родственников и друзей других пассажиров, а также в компании ныне молчаливых барабанщиков, скрипачей и танцоров, которые теперь искали себе другую сцену. Некоторое время спустя он натолкнулся на своего личного балагура, сидевшего на груде ящиков.
— Я думал, ты пришел в себя и решил пнуть нашего босса под зад.
— Нет, я, пожалуй, сыграю в нашей пьесе.
— С Берри все хорошо?
— В достаточной мере.
— Полагаю, настолько, насколько позволяет ситуация?
— Да.
Хадсон встал. Сейчас этот крупный мужчина казался еще крупнее в своем новом пальто из черной медвежьей шкуры и новой черной треуголке, отделанной красной лентой.
— А ты как? В порядке?
— Настолько, насколько позволяет ситуация.
— Похоже, тебе нужен завтрак, достойный короля. Я сам умираю с голоду. Как насчет того, чтобы пойти и потратить столько денег Фэлла, сколько сможем?
— Я за.
Двое мужчин пошли прочь от доков навстречу холодному ветру. Город уже превратился в оживленный улей, по которому разъезжали экипажи и повозки, на улицу высыпали снующие туда-сюда пешеходы, из высоких труб поднимался дым. Сердце Лондона билось в своем привычном ритме: тум… тум… тум… Его пульс не был слышен, но ощущался под кожей.
— Единственное, о чем я жалею, — нахмурившись, сказал Мэтью, когда они направились к таверне, которую искал Хадсон, — это то, что я не выполнил своего обещания спасти мадам Кандольери, Ди Петри и Розабеллу из деревни. Если б я мог, я бы вывел оттуда всех. Но… я не смог, и мне придется с этим жить. Одному Богу известно, удастся ли им выбраться оттуда.
— Хм… Ну, может быть, не одному Богу.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, что… Бог иногда движется очень таинственными путями. О, вот и «Золотая звезда»! Кирби говорит, что здесь самые красивые подавальщицы и лучший завтрак в районе Холборн. Так что я буду флиртовать, как сам дьявол, и есть, пока не лопнет желудок, потому что, насколько я знаю, на «Эссекском
