показательно натёр им лицо только что привезённого брата клиента, естественно, мертвого.
После такого поступка его голова тогда ждала оплеуху или что похуже. А в итоге получил восхищенные взгляды и неплохие чаевые.
С того момента он периодически повторял такой ритуал для особо верующих богатеев. Раз на двадцатый ему уже не хотелось ржать во весь голос. На тридцатый и вовсе сие действие надоело. Но слава шла впереди него, и клиенты уже сами просили натирать их покойных родственников его «особой», горячей и свежей смесью за пару монет. Кто-то даже стал покупать для процедур.
Как итог, его лошадь своим дерьмом зарабатывала не меньше своего хозяина.
Эта мода про обмазывание ушла в массы, и более бедные не могли себе позволить пару лишних монет для его «особой» смеси и создавали свою из коровьего навоза.
Услышав слухи про него и его «особенную» смесь на рынке, Боб лишь плюнул и выругался.
Он искренне не понимал, как могла его шутка над очередным религиозным манифестом превратится в целый новый серьёзный и модный обряд, на котором все помешались.
Сам он в религиозную чушь насчет святости грязи не верил. Никому, конечно, не говорил. Особенное после того случая, все же лишних денег не бывает. И они, как говорится, не пахнут. Но не верил.
Сходив за крюком, легендарный гробовщик стал рыться в куче и потихоньку доставать оттуда те гнилые тушки, что были ярче остальных.
Достав последнего, проверил у всех карманы. Урожай на этот раз был скудный. Несколько монет, пара колец и три меховых чучела против блох.
Монеты и кольца он кинул в карман, чучела отнес в сундук у дома.
Завтра один знакомый ушлый торгаш заберёт их в обмен на свежую еду, после чего продаст их на рынке.
На предпоследнем трупе желудок не выдержал, и Боб сблевал прямо на тело.
За годы работы ему казалось, что у него уже иммунитет к этим трупам. Но в этот раз вид и запах вывел его из равновесия. Что-то было не так.
Чуть отдышавшись и отойдя в сторону, он еще раз посмотрел на этот странный труп.
Сблевав под ноги, гробовщик едва удержался, чтобы не упасть в остатки собственного обеда.
Взглянув в третий раз, он все-таки смог сдержать очередной порыв и, наконец, нормально разглядел причину его внезапного прочищения желудка через рот.
Труп был черный. Весь. Как будто обугленный. Но при этом запаха гари не было. Да и яркая одежда была цела. Местами он видел органы. Они были темно-красного цвета, но уже тоже начали чернеть. Приглядевшись, он заметил, что органы видны из-за аккуратных разрезов и, судя по краям разреза, они были сделаны уже после смерти. А значит, этот труп был у какого-то доктора на вскрытии. Такое бывало, но обычно от докторов трупы были в более презентабельном виде. И не такие черные.
Если вообще бывали. Чаще после докторов трупы, в принципе, ему не доставляли. Боб не знал и не хотел знать почему. А этого почему-то доставили.
Этот ужасный запах. Запах был самым ужасным, что когда-либо улавливал его нос. И это было самое страшное, если по-прежнему помнить его работу. Запах гнили стал ему приятен. Этот новый «аромат» был хуже привычного запаха смерти. Тот вызывал спокойствие и смирение. А этот вызвал страх и панику. Хотелось бежать. Прятаться. Вид источника этого смрада лишь усиливал все эти чувства.
Главный по трупам был не из пугливых, и диарея появлялась не часто.
Но сейчас он ощутил, как штаны стали тяжелее. Это вынудило несчастного гробовщика оторвать свои круглые от ужаса глаза от трупа и начать действовать.
Не задумываясь о последствиях, Боб кинулся в дом, и как можно быстрее переоделся и подтерся, собрал самые необходимые вещи. Пока собирал вещи, вспомнил слухи и недавнее пророчество, что их породило, от чего стал все делать еще быстрее. Запряг свою лошадь и закрепил на ней собранные пожитки.
Потом наспех закинул тела богатых, бедных, нищих и главное, тот самый ужасный черный, как смоль, труп в подготовленную яму. Туда же закинул остальные материалы для розжига. Поджег эту кучу трупов вместе со своим домом и, оседлав свою единственную подругу, ринулся галопом куда глаза глядят, подальше от этого проклятого города. Уже по пути вспомнив зрелище и запах, что, казалось, двигался за ним, сблевал еще раз на полном скаку.
Ты ушлый хитрец и купец?
Ешь, пока можешь, мехами торгуй,
Но однажды и ты наконец,
Получишь жирный вонючий….
/Королевский поэт Меховский
— Это Джон, по поводу сделки, мы виделись вчера днём, — громко сказал переодетый в местную одежду убийца, стуча в дверь купца.
Вскоре дверь открылась, и навстречу вышел сам Артур Тревиль.
— Добрый вечер, проходите. Ужин как раз готов.
— Я бы предпочел без ужина. Все же я тут по делу и очень спешу.
— Что вы, у меня принцип. Я не заключаю сделки на голодный желудок. И вам не советую. К тому же мы договаривались. Проходите уже, — строго, поучительно и чуть свысока проговорил Артур, после чего неторопливо и властно указал в сторону столовой, закрывая входную дверь, дождавшись когда Джон, наконец, пройдёт внутрь.
— Обе телеги стоят у вашего дома на заднем дворе. Первую вы уже смотрели, вторая такая же, можете проверить хоть сейчас. Во второй даже больше, так как из первой мне пришлось немного продать, чтобы расплатится за трактир, — стал почти на автомате докладывать о деле странный гость, проходя в столовую и не дожидаясь разрешения, сел на один из стульев.
— Не переживайте, я видел телегу и уже осмотрел товар. Между прочим, это было не просто, один из ваших кучеров не хотел подпускать. Он как только приехал, зашёл, чтобы предупредить меня, но на мою просьбу показать товар, что-то пробубнил, поругался, очень долго ругался, затем вышел на улицу. Не знаю, что заставило его изменить свою позицию, но когда я через несколько минут все же вышел во двор, он с довольным видом стоял и курил. На мою повторную просьбу легко согласился. Весьма забавный у вас кучер, с нестабильным таким настроением, — задумчиво и немного весело рассказал Тревиль, вспоминая этот инцидент, проходя следом и садясь напротив.
— Да он, наверно, устал с дороги. Пока не покурит после переезда он и меня не подпускает к грузу. Зато кучер он отменный. Быстрый, осторожный и молчаливый, — он уже знал, что именно изменило настроение его кучера, но говорить купцу, что его наёмный слуга превратил двор
