– Я еще не дал добро на покупку! – вскинулся Линбар.
– Твое разрешение не обязательно, – произнес Гаваллан, и взгляд его карих глаз стал суровым. – Я член Внутреннего кабинета «Струанз», ты и Внутренний кабинет одобрили покупку еще в прошлом году при условии успешного прохождения испытаний, если я дам такую рекомендацию, а…
– Ты пока еще не дал такой рекомендации!
– Я даю ее сейчас, и дело с концом! – Гаваллан сладко улыбнулся и откинулся на спинку сиденья. – Контракты будут у тебя на заседании совета через три недели.
– Делу-то как раз конца нет и, видно, не будет, Эндрю, а? Черт бы побрал тебя и твое проклятое честолюбие!
– Я для тебя угрозы не представляю, Линбар, давай по…
– Согласен! – Линбар зло схватил микрофон для связи с водителем по ту сторону звуконепроницаемой стеклянной перегородки. – Джон, высадите мистера Гаваллана у офиса, потом езжайте в замок Авис-ярд. – Автомобиль тут же тронулся с места и покатил к трехэтажному административному зданию по другую сторону от группы ангаров.
– Как там Авис-ярд? – отрешенно спросил Гаваллан.
– Лучше, чем в твои времена… извини, что тебя и Морин в этот раз не пригласили на Рождество, может быть, в следующем году. – Он взглянул в окно и указал большим пальцем в сторону огромного вертолета. – И с этим тебе лучше не пролететь. Да и вообще ни с чем не пролетать.
Лицо Гаваллана сморщилось: он постоянно был на страже, но шпилька про жену кольнула его ниже щита.
– Уж если говорить о пролетах, то как насчет твоих катастрофических вложений в Южной Америке, твоей глупой ссоры с «Тода Шипинг» из-за их танкерного флота, как насчет контракта на строительство тоннеля в Гонконге, который достался «Пар-Кон/Тода», как насчет предательства наших старых друзей в Гонконге в результате твоих манипуляций с акция…
– Предательство, чушь собачья! «Старые друзья», чушь собачья! Им всем больше двадцати одного, да и что они для нас сделали хорошего в последнее время? Шанхайцы вроде должны быть посообразительнее нас, кантонцев, люди с большой земли, понимаешь ли, ты сам это говорил миллион раз! Я, что ли, виноват, что у нас нефтяной кризис, или что весь мир взбеленился, или что Иран катится ко всем чертям, или что арабы вместе с японцами, корейцами и тайваньцами нас на кресте распинают! – Линбар вдруг задохнулся от злобы. – Ты забываешь, мы теперь живем в другом мире, Гонконг стал иным, весь мир изменился! Я – тайпэн «Струанз», я обязан заботиться о благополучии Благородного дома, и у каждого тайпэна бывали неудачи, даже у твоего растреклятого сэра, черт бы его побрал, Иэна Данросса, а уж у него-то их и еще будет с этими его бреднями о нефтяных богатствах Китая. Даже…
– Иэн прав насч…
– Даже у Ведьмы Струан бывали неудачи, даже у самого нашего проклятого основателя Дирка Струана, чтоб и ему в аду гореть! Не моя вина, что мир взял и испортился к чертям. Думаешь, у тебя бы вышло лучше? – кричал Линбар.
– Раз в двадцать! – отрезал Гаваллан.
Линбара теперь трясло от злости.
– Я бы тебя уволил, если бы мог, да не имею права! Я по горло сыт тобой и твоим коварством, усталый ты, старый, отсталый болван. Ты через женитьбу в семью пролез, ты по-настоящему не являешься ее членом, и если есть Господь на небесах, однажды ты сам себя уничтожишь! Я – тайпэн, а тебе, клянусь Богом, им никогда не бывать!
Гаваллан замолотил кулаком в перегородку, и машина резко остановилась. Он распахнул дверь и выбрался наружу.
– Дью не ло мо[9], Линбар! – процедил он сквозь зубы и в бешенстве зашагал прочь под проливным дождем.
Их ненависть друг к другу началась в конце пятидесятых – начале шестидесятых, когда Гаваллан работал на «Струанз» в Гонконге, перед тем как переехать сюда по тайному распоряжению тогдашнего тайпэна, Иэна Данросса, брата покойной жены Гаваллана Кэти. Линбар завидовал ему до нервной дрожи, потому что Гаваллан пользовался доверием Данросса, а он – нет, и еще главным образом потому, что шансы Гаваллана унаследовать однажды титул тайпэна всегда рассматривались как очень высокие, тогда как у Линбара, по общему мнению, шансов не было вовсе.
В компании «Струанз» испокон века существовал нерушимый закон, согласно которому тайпэн обладал абсолютной и непререкаемой исполнительной властью, а также непреложным правом самому выбрать время своего ухода и назначить своего преемника – который должен был являться членом Внутреннего кабинета и поэтому, в каком-то смысле, членом семьи, – но как только это решение принималось, тайпэн был обязан уступить преемнику все полномочия. Иэн Данросс мудро правил компанией десять лет, потом выбрал себе на смену своего двоюродного брата, Дэвида Мак-Струана. Четыре года назад, в самом расцвете сил, Дэвид Мак-Струан, страстный альпинист, погиб, совершая восхождение в Гималаях. Перед самой смертью и в присутствии двух свидетелей он, ко всеобщему изумлению, назвал своим преемником Линбара. Его смерть стала объектом полицейского расследования – британского и непальского. Над его веревками и альпинистским снаряжением кто-то поработал.
Оба расследования закончились одним вердиктом: «несчастный случай». Горный склон, по которому поднимались альпинисты, находился в удаленном месте, падение произошло внезапно, никто толком не знал, что именно случилось, ни альпинисты, ни проводники, погодные условия были вполне хорошими, и, да, сахиб был человеком здоровым и мудрым, не из тех, кто станет глупо рисковать, «но, сахиб, наши горы в Верхних Землях не такие, как другие горы. Наши горы имеют духов и время от времени гневаются, сахиб, а кто может предсказать, что вдруг сделает дух?» Пальцем ни на кого конкретно не показывали, веревки и снаряжение, «возможно», никто и не трогал, просто их не содержали в должном порядке. Карма.
Кроме проводников-непальцев, все двенадцать альпинистов в группе были людьми из Гонконга, друзья и деловые партнеры, британцы, китайцы, один американец и два японца: Хиро Тода, глава «Тода Шипинг Индастриз», давний личный друг Дэвида Мак-Струана, и один из его партнеров, Нобунага Мори. Линбара среди них не было.
Рискуя жизнью, два человека и один проводник спустились в щель и добрались до Дэвида Мак-Струана прежде, чем он умер: Пол Чой, баснословно богатый директор «Струанз», и Мори. Оба показали, что перед смертью Дэвид Мак-Струан официально сделал Линбара своим преемником. Вскоре после того, как понурая группа вернулась на Гонконг, исполнительный секретарь Мак-Струана, разбираясь в его рабочем столе, обнаружила подписанный им обычный лист с печатным текстом, датированный несколькими месяцами ранее и засвидетельствованный Полом Чоем, который подтверждал это назначение.
