Не успел Гальбер окончить свой рассказ, как вдруг караульные известили о приезде сэра Вальтера и его людей. Одним прыжком сэр Джемс вскочил на коня, и отправился воочию убедиться, действительно ли это сэр Вальтер, так как было еще неизвестно, направится ли он по пути в Эдинбург или же в Дун. Гальбер же, со своей стороны, всеми силами старался вывести из оцепенения своего юного господина, но Малькольм и не думал шевелиться, а только угрюмо повторял, что непременно желает попасть в плен и умереть со своими.
– А вы, напротив, могли бы спасти их, – заметил сэр Джемс, – если бы только выслушали меня…
При этих словах юноша вскочил, на ноги, – луч надежды оживил его.
– Сколько их было при нападении? – спросил рыцарь.
– До трехсот человек, – ответил Гальбер. – Было бы безумием и думать о сопротивлении.
– Если я не ошибаюсь, – заметил сэр Джемс, – шайка, едущая на нас, состоит не более, как из шестидесяти человек; значит они разделились после своего нападения, и остальные отправились занять Гленуски; мне кажется, если бы напасть на них из этой засады…
– Понимаю! Понимаю! – вскричал Гальбер. – Назад парни, назад! Спрячьтесь за этим леском, и пусть каждый держит своего коня наготове!
– С вашего позволения, – заметил сэр Джемс, обращаясь к Гальберу, – я бы посоветовал, чтобы все привязали своих коней, потому что пешим мечи принесут в десять раз больше пользы.
– Исполняйте приказания рыцаря! – сказал Малькольм. – Я ему полностью доверяю!
В эту минуту юноша был неузнаваем: глаза его блестели необыкновенным блеском, щеки покрылись ярким румянцем, все существо его преобразилось!
– Да, да! Будьте спокойны, лорд Малькольм, – пробормотал Гальбер. – Ваше приказание излишне; я слишком хорошо знаю свои обязанности, чтобы не подчиниться распоряжениям рыцаря такого высокого происхождения.
Что же касается двух конюхов сэра Джемса, то они выказывали явное неудовольствие, и на все доводы рыцаря возражали глухим ропотом, но тот не обращал на это никакого внимания, и весело отвечал:
– Вот увидишь, Нигель, как сердце твое радостно забьется, когда свалишь одного из хорошеньких миньонов д'Альбани, и сам-то я на кого буду походить, если упущу случай отомстить этому семейству за его бесчестные и низкие поступки против моих осиротевших родственников!
Разговаривая таким образом, сэр Джемс снял свой ток и надел стальной шлем, затем принялся размещать своих людей.
Некоторым он велел встать в засаде за пригорком, а сам с Гальбером и людьми, составляющими его яичную свиту, приготовился к атаке. Малькольм неподвижно стоял возле него. Конский топот и бряцанье оружия становились все яснее и яснее; много труда стоило сэру Джемсу успокоить нетерпение своей команды, – он даже был принужден с обнаженным мечом удерживать их в засаде до тех пор, пока неприятель не спустился в долину и не разбрелся по ней; некоторые из них даже стали поить своих лошадей. Страшный беспорядок господствовал во всем войске: оно медленно продвигалось с той беспечностью воинов, довольных собой за только что исполненные ими великие подвиги, и, конечно, далекие от мысли встретить тут засаду. Среди них была и Лилия, укутанная, длинным пледом, – которым и была связана; ее вез поперек седла тощий и хилый юноша, в котором Малькольм тотчас же узнал Христофа Галла, одного из служителей герцога д'Альбани. Рядом с ними ехал сэр Вальтер Стюарт, – юноша лет двадцати, резкие черты лица, болезненный и усталый вид которого свидетельствовали о преждевременной старости; по громадному же росту и атлетическим формам Малькольм с первого же взгляда узнал его. Он содрогнулся от ужаса и глубокого отвращения при виде этого человека, зверские инстинкты и грубость которого ему были так хорошо известны не только в отношении его самого, но даже и по адресу своего отца ему не раз приходилось выслушивать самые язвительные насмешки и унизительные шутки. Кроме того, видеть сестру во власти этой испорченной твари – не было ли осуществлением самых преувеличенных опасений? Но тут не было времени для размышлений, так как сэр Джемс, с возгласом: «Святой Андрей за нас!» стремительно бросился на неприятеля и увлек за собой пятнадцать человек, сидевших в засаде. Одним прыжком Малькольм оказался около сестры, левой рукой схватился за поводья ее лошади, а правой вынул меч из ножен, замахнулся на грума и крикнул:
– Убирайся, разбойник! Отдай мне сестру!
Галл хотел было проскочить мимо Малькольма, но тот с неимоверным усилием удержал его лошадь. Борьба происходила среди криков, бряцания оружия и беспорядка, царившего при всеобщей схватке. В то время, как Христоф Галл оставил на секунду Лилию, чтобы вынуть меч из ножен, та мигом соскочила с лошади, и своим падением чуть не опрокинула брата, но тот удержался на ногах и принял ее в свои объятия. Лошадь, почувствовав, что никто более не удерживает ее, полетела как стрела, унося с собой Галла.
Малькольм, к которому уже возвратилось спокойствие, остался на месте, одной рукой сжимая свой меч, а другой обнимая сестру и уверяя ее, что теперь она вне всякой опасности. Сознание победы воодушевило его: не сам ли он спас ее?
На его счастье, сам неприятель помог его победе: все люди герцога д'Альбани после столь внезапного нападения вообразили, что противников их гораздо больше, чем было на самом деле, и бросились врассыпную, оставив нападающим поле сражения.
Сэр же Джемс Стюарт не мешкал ни секунды: первым делом, он, как лев, бросился на сэра д'Альбани, и забыв об оружии, сцепился с ним врукопашную.
– Во имя святого Андрея и короля, ты отдашь свою добычу, негодяй! – крикнул он сэру Вальтеру, стараясь стащить его с лошади. Началась страшная, ожесточенная борьба… Юный великан боролся, вертелся на месте, ругался от бешенства и злости, потому что никак не мог обнажить ни своего меча, ни достать кинжал; он довольствовался только тем, что ударял противника своей железной перчаткой, и всеми силами заставлял лошадь двигаться вперед.
Сражающихся в данную минуту можно было сравнить с Геркулесом и Антеем, – так яростно и сильно вцепились они друг в друга, что никакая сила не в состоянии была бы разнять их. Когда Малькольм и Лилия обратили на них внимание, сэр Вальтер с шумом свалился на землю.
Сэр Джемс легонько наступил ему на горло, чтобы удержать его в лежачем положении, и, после нескольких секунд молчания, произнес глубоким и чистым голосом:
– Вальтер Стюарт д'Альбани! Я дарю тебе жизнь только с одним условием: поклянись, что с этой же минуты ты не запятнаешь себя ни одним злодеянием, ни одной междоусобной войной до тех пор, пока твой отец будет властвовать над Шотландией. Поклянись, и тебе будет дарована жизнь, иначе… – и кинжал блеснул над самым горлом д'Альбани.
